Юн Линдквист - Звездочка

Тут же выключив проигрыватель, Леннарт подскочил к кроватке:

— В чем дело, Малышка?

Как обычно, девочка не удостоила его взглядом. Сфокусировавшись на проигрывателе, она изо всех сил трясла перекладины кроватки. Леннарту никогда не доводилось видеть такой реакции на музыку. Казалось, каждое прикосновение к струне и каждый удар молоточком отзывался внутри ребенка, посылая импульсы по ее нервам.

Леннарт поставил Сонату для виолончели, и оказалось, что мягкое звучание этого инструмента не так агрессивно действует на девочку, даже когда темп ускорился. В следующей части Сонаты ля мажор бурное движение сменилось адажио, и Малышка начала петь.

Поэкспериментировав несколько дней с разными музыкальными произведениями, Леннарт окончательно убедился: девочке нравились только части, исполненные в медленном темпе. Стремительный темп скерцо приводил ее в отчаяние, поэтому Леннарт запрограммировал воспроизведение так, чтобы проигрывалась не вся соната, а лишь одна ее часть — адажио. Затем оставалось лишь присесть на диван и слушать, как голос Малышки вливается в мелодию, словно третий инструмент.

Леннарт был счастлив. Он чувствовал, будто находится в самом сердце музыки, а поднявшись из подвала наверх, оказывался в районе музыкальных новостроек, но это его не раздражало. Он обрел гармонию.

Однако все хорошее, как известно, быстро кончается.

Шли недели, и Бетховена сменил Шуберт, а затем Моцарт. Сидя в подвале, который стал его музыкальной отдушиной, Леннарт разглядывал свои пальцы. Что-то с ними не так. Он даже поднял Малышку и вынул ее из кроватки, чтобы ощутить ее вес и тепло, но ничего особенного не почувствовал и опустил ребенка обратно.

Разрешать девочке гулять по комнате, пока играла музыка, было нельзя. Малышка сразу же направлялась к проигрывателю и начинала его изучать, да так усердно, что он мог пострадать. Она колотила кулачками по динамикам и пыталась поднять устройство и потрясти его, будто желая вытряхнуть из него что-нибудь.

Поначалу Леннарт истолковал ее отношение к проигрывателю неправильно: он решил, что Малышке не нравится эта музыка. Но однажды он позволил ей возиться с проигрывателем, сколько ей было угодно. Она в итоге сломала его, но Леннарт понял, чего она добивалась, — девочка хотела заглянуть внутрь устройства и найти источник музыки. Объяснить ей он все равно бы не смог, поэтому Леннарт просто купил новый проигрыватель и поставил его на полку повыше.

Отправив Малышку обратно в кроватку, Леннарт прошелся по комнате, разглядывая свои пальцы. Смахивают на клавиши — такие же белые и блестящие. Он поставил их на воображаемую клавиатуру и стал подыгрывать сонате Моцарта, звуки которой лились из проигрывателя. Нет, не то. Он было решил, что скучает по выступлениям, но теперь окончательно понял: он уже отыграл свое. Леннарт сжал пальцы и снова разжал их — пустота. Чего-то не хватает, хочется чем-то заполнить пустоту. Выйдя из детской, Леннарт зажег лампу над столярным столом. Вдоль стены были аккуратно развешаны инструменты, а болты, гвозди и гайки хранились на полке, рассортированные по ячейкам. Леннарт никогда не отличался мастеровитостью, но ему нравились инструменты. Они подкупали своей конкретностью: каждый из них создан для строго определенной цели, каждый служит продолжением человеческой руки. Взяв с полки дрель, Леннарт взвесил ее на ладони. Ему нравилось ощущать холод металла. Когда он нажал кнопку, инструмент не заработал. Разряжена. Леннарт нашел зарядное устройство и поставил батарейку заряжаться. Затем взял молоток, покрутил в руках отвертки.

«Может, сколотить что-нибудь?»

Лайла была занята приготовлением голубцов, и в доме стояла благословенная тишина. После ужина, загружая тарелки в посудомоечную машину, Леннарт, как бы походя, спросил:

— Послушай, нам ничего не нужно? Я бы мог сколотить что-нибудь.

— Нет вроде. Что, например?

— Не знаю, поэтому тебя и спрашиваю.

— В смысле, сколотить?

— Взять деревяшки, соединить их, вбив гвозди, то есть сколотить, понимаешь?

— Да, но для чего?

Вздохнув, Леннарт подставил тарелку с остатками соуса под струю воды. И зачем он только спросил! Он насыпал порошка и громко захлопнул дверцу посудомоечной машины, приложив ненужную силу.

Лайла следила за ним взглядом, положив голову на ладонь.

— Полку для обуви, — произнесла она, когда муж взял тряпку и стал протирать стол.

Леннарт остановился и мысленно представил себе их прихожую. Там стояло всего четыре пары обуви, а резиновые сапоги хранились в подвале.