Юн Линдквист - Звездочка

— Сейчас.

Тень легла на лицо мальчика, утомленного этой игрой. Резким движением он взял со стола молоток и протянул его Терезе, продолжая стоять на коленях перед нею.

— Ну тогда давай, убей меня. Прямо сейчас.

— Ты мне не веришь?

— Нет.

— Тогда закрой глаза, если не боишься, — предложила Тереза, занеся руку с молотком.

Юханнес посмотрел на нее в упор, а потом просто прикрыл веки, не зажмуриваясь. Его веки были тонкими, хрупкими и совершенно расслабленными. Грудь вздымалась от ровного и спокойного дыхания, а на губах играла едва заметная улыбка. Легкий пушок покрывал щеки Юханнеса. Он ее лучший друг и, наверное, единственный мальчик, которого она любила.

— Прощай, — сказала Тереза и ударила молотком по виску. Она продолжила наносить удары, пока не почувствовала, что жизнь вот-вот покинет его. Тогда Тереза взяла дрель и вскрыла ему череп. Батарейка была полностью заряжена, и ей потребовалось всего несколько секунд, чтобы просверлить дырку. Ноги Юханнеса дернулись в предсмертных судорогах, опрокинув горшок с искусственным цветком. Она наклонилась к голове Юханнеса и вдохнула в себя то, чем он раньше являлся.

Теперь, когда последнее препятствие было убрано с ее пути, Тереза знала, что ей хватит сил на все. Больше ее ничто не сдерживало: чувств нет, возвращаться некуда. Совершенно счастливая, она захлопнула за собой дверь в квартиру и стала спускаться по лестнице, вдыхая запахи жарящегося мяса, чистящего средства и ощущая, как нагретые солнцем пылинки щекочут ей ноздри.

В почтовый ящик у станции Тереза опустила четыре письма. На конвертах значились адреса редакций четырех крупнейших газет. Текст всюду был одинаковым. Она сочинила его просто потому, что могла.

«Здравствуйте.

Сегодня во время съемок передачи „Споем вместе“ мы убьем массу людей. Вероятно, мы и сами умрем. Никогда не знаешь. Вы будете спрашивать почему? Почему, почему, почему? На первых полосах газет, во всех заголовках жирными буквами будет написано: „ПОЧЕМУ?“ Люди придут зажечь свечи. Оставят записочки и будут стоять там и рыдать. И над все этим одно слово: ПОЧЕМУ?

И тогда мы ответим (ну, держитесь): ПОТОМУ!!!

Потому что вода поднимается в реках крови, понимаете? В школах. В „Стань звездой“. В магазинах. Вода поднимается. Все знают. Все чувствуют. Но никто не понимает.

И сегодня вода выйдет из берегов.

Мы — те самые славные девчушки, что стояли в самом первом ряду. Мы кричали и плакали по команде. Мы поклонялись сами себе, когда вы сделали нас звездами. Мы покупали себя у вас. „Дай пять! — говорили вы. — Поздравляем!“

Реки крови выйдут из берегов. По заслугам. Вы это заслужили.

Всего хорошего,

Волки из Скансена».

На самом деле Терезе было нечего сказать. Она выдумала некий глубокий смысл, потому что ей показалось, так будет лучше. Раз уж идешь на важный шаг, то и цель нужно указать важную. Это придаст твоему поступку красоты. Сидя за компьютером и сочиняя текст письма, Тереза задумалась: если группа девочек замыслила нечто страшное, какое прощальное письмо будет смотреться лучше всего? И потом написала то, что написала.

Если все пойдет по плану, ее письмо будут перечитывать раз за разом, пытаясь истолковать каждую фразу, каждое отдельно взятое слово. Однако на самом деле за текстом ничего не стоит. Это подделка. Выдумка. Прочитав письмо, Тереза убедилась, что все написанное в нем — чистая правда. Но не о ней. Все всегда не о ней. Вот в чем причина, наверное.

«Мама говорит, что я начала танцевать раньше, чем научилась ходить» [32] Первая строчка куплета песни «Спасибо за музыку». .

Роберт Сегервалль заслужил место в ВИП-зоне, тридцать лет проработав на телевидении. Когда начинают петь, камера надолго зависает у его лица. На нем просторный льняной пиджак бежевого цвета. Роберт держится со спокойным достоинством. Да, он был в числе кандидатов на роль ведущего этой программы, когда Лассе Бергхаген оставил свой пост. Но не обижен, что его не взяли. Летом он любит отдыхать, а не работать.

Почувствовав удар где-то повыше локтя, Роберт успевает разозлиться, что кто-то испортил ему пиджак. Лишь затем проступает кровь и приходит ощущение боли. Когда сидящая рядом с ним жена, с которой он двадцать пять лет в браке, начинает вопить от ужаса, Роберт понимает, что угроза его жизни вполне реальна.