Юн Линдквист - Звездочка

Она совершенно забыла, что нужно кричать, объяснила Ронья девочкам. Когда ящик ударился о дно, она спокойно приняла тот факт, что умерла, и больше ничего предпринимать не собиралась. Все слушали ее рассказ кивая — они испытали похожие ощущения, хотя, в отличие от Роньи, у них все-таки сработало чувство самосохранения.

Тереза вытянулась на дощатом дне ящика. После Каролин его пришлось помыть, потому что ее вырвало. Кисловатый запах все равно остался. Сложив руки на груди, она попыталась отключить все органы чувств. Линн с Мелиндой тем временем заколачивали гроб. В тесном пространстве ящика удары молотка звучали будто раскаты грома.

Открыв глаза, Тереза увидела полоску света, пробившуюся сквозь щель между планками. Затем она почувствовала, как ящик поднимают. И опускают. Прошло удивительно много времени, прежде чем она ощутила толчок в спину — она на дне могилы. Послышался первый глухой удар — земля упала на крышку гроба. Тереза снова закрыла глаза, установив ровное и неглубокое дыхание.

Она слышала, как лопаты вонзаются в землю, а затем следовали глухие шлепки. Лопаты, шлепок, шлепок. Лопаты, шлепок, шлепок. В этом был свой ритм, и Тереза стала считать удары. Дойдя до тридцати, она поняла, что лопат больше не слышно, а удары становятся все слабее. Она различила еще тридцать шлепков, а потом наступила тишина. Полная тишина. Она не представляла, сколько еще земли высыплется на могилу, но уже ощущала на сердце тяжесть от того количества, что сейчас покрывало ее гроб.

Между грудью Терезы и крышкой ящика — двадцать сантиметров свободного пространства, не больше. Как бы она ни старалась, ей отсюда не выбраться. Если она попытается открыть крышку, выбив гвозди, тяжесть земли помешает ей. Она брошена на произвол судьбы. Заброшена. Ее дыхание оставалось спокойным и поверхностным.

Больше никакого света, проникающего через щель. Никаких голосов, никаких ударов. Ничего. Она потеряла счет времени. Понимала: речь точно не о тридцати минутах, но о трех или десяти, определить бы не смогла. Ведь точки отсчета не существовало.

Тогда она стала считать про себя. Дойдя до ста, Тереза сдалась. Раньше у нее хорошо получалось отсчитывать секунды, но сейчас само понятие секунды утратило всякий смысл. Возможно, она считает слишком быстро, а может, слишком медленно. Она не знает.

И тогда Тереза перестала все контролировать. Лишь сейчас, расслабившись, она поняла, как напряжено было ее тело. Она отдалась на волю темноты, тишины, отсутствия всего того, чем являлась.

Прошло еще какое-то неизмеряемое количество времени. Она дышала неглубоко и спокойно. Тихий звук. Что-то движется. Сначала ей показалось, это насекомое или червяк, случайно угодивший к ней в гроб. Тереза попыталась определить источник звука. Она ощупала руками стенки ящика. Немые, шершавые стенки.

Снова звук! Движение!

Тесное пространство ящика позволило ей с трудом повернуться на бок. Теперь ее плечо упиралось в крышку гроба, и Тереза лежала спиной к той стенке, из-за которой, как ей казалось, раздавался этот звук. Она зажала уши руками. Все равно слышно. Что-то пробирается сквозь землю. Копает. Оно все ближе и ближе.

Сердце забилось быстрей, и она больше не могла контролировать дыхание. Оно стало быстрым и прерывистым. А нечто, протиснувшееся к ней через землю, ползло теперь вдоль одной из стенок ящика. Она слышала, что оно там, чувствовала его каждой клеточкой тела.

Ей стало жарко. Капли пота выступили у нее на лбу. В воздухе не хватало необходимого ей элемента. Тереза дернулась, будто ее ударило током, дернулась еще раз и поняла, что на нее надвигается паника. Со всех сторон земля, здесь темно и нечем дышать, что-то пытается достать ее сквозь землю, вот-вот оно проникнет к ней в ящик. Она закричит. Она еще не дошла до нужной точки, но все равно сейчас закричит.

Она наполнила легкие остатками кислорода, и одновременно в нее проникло то, другое, вползло у нее за спиной и легло рядом, повторяя контуры ее тела.

«Урд».

Девочка выдохнула, так и не закричав. Она погрузилась в мягкие объятия всепрощающей темноты, больше не пугающей ее. Теперь Урд вместе с нею. Лежит рядом. Они с ней единое целое. Урд не станет кричать.

«Тереза?»

Ее больше нет. И никогда не было.

Из темноты проступили картинки ее жизни.

Она увидела, как ее закапывают в землю, но гроб пуст. Увидела свой компьютер, как она сидит возле него, клавиши нажимаются сами собой, будто это механическое пианино. На стуле никто не сидит. Удар молотка, кровь брызнула на цементный пол, рвота на другом цементном полу, но ее самой нет.