Иэн Рэнкин - Водопад

Внезапно Ребус заметил Шивон Кларк, которая протискивалась к бару сквозь толпу коллег.

— Поздравляю, — сказала она.

Джилл и Шивон обменялись рукопожатиями.

— Спасибо, Шивон, — ответила Джилл. — Быть может, когда-нибудь и мне представится случай поздравить тебя с повышением.

— Почему бы нет? — согласилась Шивон. — Плох тот констебль, который не мечтает стать старшим суперинтендантом. — И она энергичным движением подняла над головой сжатый кулачок, показывая, как решительно она намерена пробиваться наверх.

— Хочешь выпить, Шивон? — спросил Ребус.

Джилл и Шивон переглянулись.

— Это, наверное, единственное, на что еще годятся наши мужички, — заметила Шивон и подмигнула. Когда Ребус уходил, обе женщины еще смеялись.

В девять часов начались песни под караоке. Ребус вышел в туалет и почувствовал, как холодит спину влажная от пота рубашка. Галстук он давно снял и сунул в карман пиджака, а пиджак повесил на стул возле бара. Состав гостей понемногу обновлялся. Кто-то уходил, чтобы немного проветриться перед дежурством, кого-то вызвали по пейджеру или по мобильнику, кто-то, наоборот, только что приехал, отработав смену и переодевшись. Девушка-сержант из диспетчерской в Сент-Леонарде появилась в короткой юбке, и Ребус впервые увидел ее ноги. Приехала также шумная четверка старых друзей Уотсона, работавших с ним еще в Западном Лотиане. Они привезли пачку фотографий двадцатипятилетней давности. Среди нормальных снимков оказалось несколько смонтированных: голова молодого Фермера Уотсона была приделана к накачанным телам культуристов, застывших в позах, которые так и хотелось назвать провокационными.

Вымыв руки, Ребус ополоснул холодной водой лицо и шею. По закону подлости в туалете оказалась только электросушилка, поэтому вытираться пришлось собственным носовым платком. Именно в этот момент в туалет вошел Бобби Хоган.

— Я вижу, ты тоже сачкуешь, — сказал он, направляясь к писсуарам.

— Ты когда-нибудь слышал, чтобы я пел, Бобби?

— Думаю, мы с тобой могли бы исполнить дуэтом «Моя бадейка прохудилась».

— Тем более что мы, наверное, единственные, кто еще помнит слова.

Хоган усмехнулся.

— Был и у нас когда-то порох в пороховницах.

— Был, да сплыл, — сказал Ребус, обращаясь больше к самому себе. Хоган не расслышал и вопросительно посмотрел на него, но Ребус только покачал головой.

— Значит, старина Уотсон уходит, — проговорил Хоган. — Интересно, кто следующий?…

— Не я, — сказал Ребус.

— Не ты?

Ребус снова принялся вытирать платком шею.

— Я не могу выйти в отставку, Бобби. Меня это доконает.

Хоган фыркнул.

— Наверное, и меня, но… Но работа тоже меня доканывает.

Несколько мгновений двое мужчин пристально разглядывали друг друга, потом Хоган подмигнул и рывком распахнул дверь. Оба вышли из прохладного туалета в духоту и шум большого зала. Хоган тут же бросился с распростертыми объятиями к какому-то старому знакомому, а один из друзей Уотсона сунул в руку Ребусу стакан.

— «Ардбег», правильно?

Ребус кивнул, слизнул с пальцев несколько выплеснувшихся из стакана капель, потом снова представил себе мальчишку, пришедшего поделиться с молодым полицейским сногсшибательной новостью, и залпом осушил стакан до дна.

Вынув из кармана связку ключей, Ребус отпер подъезд многоквартирного дома. Ключи были новенькие и блестящие — этот комплект изготовили только сегодня утром. Направляясь к лестнице, он задел плечом за стену, а поднимаясь на второй этаж, излишне крепко держался за перила. Второй и третий ключи связки подходили к замкам квартиры Филиппы Бальфур.

В квартире никого не оставалось, сигнализация была отключена. Ребус зажег свет и сразу же запутался в половичке, который, словно живой, обернулся вокруг его лодыжек. Несколько секунд он стоял, держась за дверной косяк и пытаясь освободиться, потом огляделся по сторонам.

В комнатах все оставалось по-прежнему. Все, за исключением компьютера, который отвезли в участок. Шивон была уверена, что представитель провайдера поможет ей обойти пароли Филиппы Бальфур и добраться до ее почты.

Заглянув в спальню, Ребус увидел, что кто-то убрал со стула барахло Дэвида Костелло. По всей вероятности, это кошмарное преступление совершил сам Костелло. Впрочем, вряд ли он сделал это без разрешения — без санкции самого высокого начальства никто не мог вынести из квартиры и булавки. Сначала эксперты-криминалисты должны были проверить одежду, взять образцы и так далее. В участке уже поговаривали о закручивании гаек. Ясно, что такое дело всех поставит на уши.