Иэн Рэнкин - Водопад

Когда Томпсон снова уселся на водительское место, Милланд, слышавший весь разговор, сочувственно пожал плечами.

— Ты сделал все, что мог, Тони. — Он доел последнее пирожное и смял бумагу, в которую оно было завернуто.

Томпсон промолчал. Он знал, что шанс отличиться уплыл у него прямо из-под носа.

— Значит, пока будем торчать здесь? — снова сказал его партнер и протянул чашку. — Чайку, случайно, не осталось?…

В кафе «Дю те» не подавали настоящего чая. «Травяным чаем» здесь назывался настой из женьшеня и черной смородины, но Шивон он неожиданно понравился, хотя поначалу ей все время хотелось добавить в него капельку молока, чтобы смягчить непривычный, резкий вкус. Травяной чай и небольшой морковный кекс — вот и вся трапеза. В ближайшем киоске она купила выпуск вечерней газеты и открыла на третьей странице, где помещался отчет о похоронах. На центральной фотографии был изображен гроб Филиппы, который выносили из церкви несколько служителей. Было там и несколько снимков поменьше — в том числе родителей и нескольких знаменитостей, которых Шивон почему-то не заметила.

Перекусить она решила, когда, пройдя через Ботанический сад, оказалась возле его восточных ворот на Инверлит-роу. Справа, по направлению к Кенон-миллз, начинался торговый ряд, состоявший из небольших лавочек и кафе, а время у нее в запасе еще было. Сначала Шивон хотела вернуться за своей машиной, но потом решила оставить ее на прежнем месте, так как не знала, можно ли будет припарковаться там, куда она направлялась. Примерно через двадцать пять минут она вспомнила, что оставила под сиденьем мобильник, но если бы теперь она пошла за машиной, то наверняка опоздала бы на встречу, а испытывать терпение Сфинкса ей не хотелось.

Приняв решение, она оставила газету на столе и направилась назад, к воротам Ботанического сада.

В сад она, однако, не свернула, а пошла по Инверлит-роу дальше. Перед полем для регби в Голденакре она повернула направо и пошла по дорожке, которая постепенно сужалась, превращаясь в едва заметную тропку. Сумерки уже сгущались, когда, преодолев последний поворот тропы, Шивон оказалась перед воротами Уорристонского кладбища.

У Девлина никто не отзывался, поэтому Ребус принялся давить на все кнопки подряд. Наконец в динамике домофона раздался голос одного из жильцов. Ребус назвал себя, и его впустили. Эллен Уайли следовала за ним по пятам, не отставая ни на шаг. На лестнице она даже обогнала его и первой оказалась у квартиры профессора. Она барабанила по ней кулаком, стучала каблуком, звонила в звонок и молотила по почтовому ящику, но все было напрасно.

— Никого нет, — сказала она.

Ребус, запыхавшись после подъема, наклонился к щели почтового ящика.

— Профессор Девлин! — громко позвал он. — Это Джон Ребус. Мне нужно поговорить с вами.

На нижней площадке щелкнул звонок, и в проеме между лестницами появилось чье-то бледное лицо.

— Все в порядке, полиция! — крикнула Эллен, успокаивая обеспокоенного жильца.

— Тише! — прошипел Ребус и приложил ухо к щели почтового ящика.

— Что там? — шепотом спросила Эллен.

— Я что-то слышал… Как будто кошка мяукнула. Но у Девлина, кажется, нет кошки?

— Нет, насколько я знаю.

Ребус снова стал смотреть в узкую прорезь почтового ящика, придерживая шторку пальцем. В прихожей никого не было. Дверь в гостиную в дальнем конце была приоткрыта на несколько дюймов, но жалюзи в комнате были опущены, и Ребус никак не мог разглядеть, что происходит внутри.

В следующую секунду глаза его широко распахнулись.

— Господи! — воскликнул он и выпрямился. Затем, отступив на шаг назад, он ударил в дверь ногой, потом еще. Дерево затрещало, но выдержало. Ребус толкнул дверь плечом. Безрезультатно.

— Что там? — с тревогой спросила Эллен.

— Там кто-то есть.

Он снова попытался высадить дверь плечом, но Эллен остановила его.

— Давай-ка вместе, — сказала она.

Так они и поступили. На счет «три» Ребус и Эллен одновременно навалились на дверь. Громко затрещало дерево. Они ударили еще раз, и дверной косяк раскололся по всей длине; дверь распахнулась, и Эллен, не удержавшись на ногах, приземлилась на четвереньки. Подняв голову, она увидела, что так поразило Ребуса. Чья-то рука, вцепившись в дверь гостиной почти у самого пола, пыталась открыть ее, но все время соскальзывала.

Бросившись вперед, Ребус протиснулся в гостиную. За дверью лежала на полу Джин Берчилл, избитая и окровавленная. Ее распухшее лицо представляло собой сплошной кровоподтек, волосы слиплись от пота и крови, подбитый глаз заплывал багровой опухолью, а при каждом вздохе на губах выступала розовая пена.