Шон Блэк - На крючке

На некоторых фотографиях кроме Вайса были и его звезды, если это не слишком сильный термин. Взгляд Кэрри замер на одном из лиц. Актриса с косичками, такой слой макияжа, словно она впервые пробовала помаду и тушь. Слезы размыли тушь, и по щекам сбегали широкие черные полосы. И совершенно мертвые глаза.

За плечом женщины, немного не в фокусе, стоял Винс Вайс с тем же оскалом на лице. Эта фотография показывала больше: мощное телосложение, широкая грудь, накачанные бицепсы. Он выглядел именно тем, кем был: мужчиной, которому доставляет удовольствие унижать женщин.

Кэрри чувствовала тошноту и злость одновременно. «Если кто-то угрожает убить Вайса, – подумала она, – флаг ему в руки».

Левон Хилл, психолог-криминалист ФБР, скорчился на заднем сиденье патрульной машины полиции Аризоны и наблюдал, как краснеет линия горизонта на востоке. До восхода осталось несколько минут, а спецназ уже занимает позиции и готовится штурмовать дом. Судя по информации из Лос-Анджелеса, цели в доме уже нет, но на этом этапе ни в чем нельзя быть уверенным. У них есть подозреваемый. Есть адрес. Дом нужно проверить, а строить предположения о таком преступнике всегда опасно.

Хилл прикрыл рукой глаза, защищаясь от солнца, и посмотрел на дом. Если внутри человек, убивший Синди Кэньон, группе следует приготовиться к худшему. Хотя по опыту Хилла серийные убийцы удивительно часто сдавались, когда понимали: игра окончена. Зачастую они сами способствовали своему захвату: эго подталкивало их выйти на свет, чтобы получить как можно больше известности. По крайней мере, так гласили теории.

За десять лет работы в Бюро Хилл только однажды присутствовал при аресте серийного убийцы. То дело завершилось в лачуге неподалеку от заброшенного ранчо в Монтане. Там они обнаружили целую коллекцию трофеев. После этого Хиллу еще долгие годы снились кошмары. Он надеялся, что человек, предположительно угрожавший Рейвен Лэйн, – обычный засранец. С такими психолог-криминалист вполне мог иметь дело.

Хилл приподнялся и посмотрел вдоль улицы, где стоял дом: 1425 по Рэттлснейк-Трейл в Темпе, Аризона, располагался так далеко от железнодорожных путей, что даже если бы поезда еще ходили, их бы никто не услышал. Дощатые домики говорили о поспешном строительстве и последующих десятилетиях забвения. Все дворы заросли сорняками, обвивающими ржавые остовы машин и гнилые качели.

Вокруг ни души. Никто не плелся к своему автомобилю или на остановку автобуса, собираясь отправиться на работу. Сообщество, лежащее на противоположном конце «американской мечты». Место, где человеческие амбиции не простираются дальше последней затяжки марихуаны или глотка пива. Место, где умирают мечты о стабильной семейной жизни, о ребенке, посещающем колледж, или о доме, где родители с любовью и уважением воспитывают своих детей. Этот квартал до самых костей был провинциальным гетто.

По ветровому стеклу постучала рука в черной перчатке. Спецназ готовился к штурму. Четверо мужчин стояли у входной двери, двое из них держали таран. Остальные спецназовцы рассредоточились вокруг дома, присев у подоконников и прижимаясь к стенам. Из-за бронежилетов их движения казались напряженными и неуклюжими.

Хилл открыл дверцу и вылез из машины. Как только спецназ окажется внутри, а подозреваемый будет взят под стражу, он сможет осмотреться. Психолог поднял одну ногу, потом другую, натягивая синие пластиковые бахилы. Потом нервно провел рукой по волосам. Он ждал. Человек, склонный делать свою работу спокойно и методично, не гоня волну. Его внутренняя сущность отражалась в мрачных карих глазах и размашистой походке, которая, казалось, призвана скрадывать рост метр девяносто три. Борода добавляла камуфляжа. Левон Хилл был страшно далек от привычного образа прилизанного агента ФБР.

Спецназовец у входной двери, взмахивая рукой, вел отсчет до пяти. Как только большой палец пошел вниз, мужчина отступил в сторону, освобождая место для тарана. Дверь распахнулась от первого удара. Спецназовцы бросились внутрь с оружием наготове, атаку возглавлял полицейский с помповым ружьем.

Хилл, оставаясь позади, напряженно прислушивался, но до него доносились только отрывистые команды спецназовцев.

«Дерьмо».

«Он ушел».

«Мы опоздали».

Хилл пошел к дому. Крики продолжались. Потом он расслышал чей-то вопль «Сюда!» и двинулся быстрее, надежда росла с каждым шагом. И умерла, едва он вошел в темный закуток прихожей. Пара спецназовцев, без шлемов, спрятав оружие и опустив плечи, стояла в комнате, которую следовало считать гостиной. В углу потрескивал статикой телевизор.