Бентли Литтл - Ассоциация

– Интересно, а есть что-нибудь вроде апелляционной комиссии, куда можно пожаловаться?

– Ага, жди!

– Они за это ответят! После той истории с Барни нам было четко сказано, что мы вправе развести сад и формировать ландшафт на своем участке.

– Смотри, это еще не все!

Барри прочел строчку, на которую указывала Морин. Там говорилось, что они обязаны в течение сорока восьми часов убрать из дома все цветы и комнатные растения, иначе будет начислен дополнительный штраф. Сумма штрафа не указывалась.

Барри и Морин дружно решили, что никаких растений выбрасывать не будут. Со времени ночной инспекции они стали на ночь подпирать дверные ручки спинками стульев, однако вряд ли это многое меняло, ведь Билл с помощниками как-то исхитрились войти, несмотря на цепочку и задвижку. Барри заявил, что этой ночью заклеит изолентой все двери по краям. Хотя бы заметно будет, если кто-нибудь влезет, пока они спят.

Морин захотела обойти сад – проверить, вдруг какие-нибудь растения чудом уцелели? Барри ушел в дом. У него появилась идея.

Он подозревал, что Морин ее не одобрит, и потому, когда жена вернулась из разоренного сада, сообщил, что тоже хочет его осмотреть – оценить размер ущерба.

– Может быть, страховка его покроет. Сделаю несколько фотографий и вызову агента. Посмотрим, вдруг заплатят.

Морин сказала, что он замечательно придумал.

Барри действительно собирался сделать снимки и обратиться в страховую компанию, однако не сразу. Он пошарил под нижней террасой, где хранились садовые инструменты и неиспользованные стройматериалы, и нашел то, что искал: большую картонную коробку.

Садовыми ножницами откромсал боковую стенку и написал на ней короткую, крайне непристойную надпись. После ремонта осталась только белая краска. На фоне коричневого картона белые буквы выделялись ясно и четко.

Барри прислонил картонку к стволу дуба, придавил большим камнем, чтобы ветер ее не повалил, и, отойдя подальше, проверил, хорошо ли видно с улицы.

АССОЦИАЦИЯ ДОМОВЛАДЕЛЬЦЕВ – МУДАКИ

Видно было отлично. Барри оскалился в улыбке. Получайте, уроды!

Наверняка опять оштрафуют, но дело того стоит. Пусть знают, что он не сдался и готов на весь мир выкрикнуть свой протест!

А извещение о штрафе пусть лежит в ящике стола, вместе с другими такими же.

По-прежнему улыбаясь, Барри вернулся домой, взял фотоаппарат и сделал несколько снимков разоренного участка, с разных точек. Потом, просто для смеха, сфотографировал свой плакатик.

Он веселился минут десять, а потом вдруг подумал о том, сколько времени потратил на всю эту чушь – особенно о долгих часах беспокойства, тревоги и перебирания обид. А ведь это время можно было потратить с пользой!.. Смеяться сразу расхотелось. Воображению представилось жуткое старичье из правления, и борьба с безликой, неумолимой организацией показалась безнадежной затеей.

Морин лежала на диване и смотрела передачу «Дом и сад», горюя о своих погибших растениях. Она тоже выглядела какой-то пришибленной. После ночной инспекции она пылала гневом, рвалась воевать хоть с целым светом, а теперь поникла. Похоже, новые издевательства ее доконали.

Стоит ли овчинка выделки?

Должно быть, Морин думала о том же. Она вдруг села и, нажав кнопку на пульте, отключила звук.

– Давай все-таки уедем…

Барри не ответил.

– Тут нет ничего постыдного. Мы не сдались, не покорились, упорно стояли на своем. Мы им показали. А теперь давай продадим дом, уедем и забудем весь этот кошмар. – У нее дрожал голос. – Пожалуйста!

Барри устало кивнул.

– Хорошо.

– Слава богу! – обрадовалась Морин. – Слава богу!

Барри поймал себя на том, что тоже испытывает облегчение. Словно гора свалилась с плеч.

Все закончилось, подумал он. Все наконец-то закончилось.

Барри сидел в конторе по продаже недвижимости под враждебными взглядами коллег Дорис. Риелторша разговаривала по телефону с продавцом очередного дома – обсуждала, готов ли тот продолжать вести дела с нерешительным покупателем. Зато ее подчиненным, толстяку и тощей даме, заняться было нечем, и они исподтишка сверлили Барри такими взглядами, какие обычно приберегают для последователей Адольфа Гитлера.

Барри был почти уверен, что видел обоих на митинге.

Дорис, повесив трубку, одарила его жизнерадостной улыбкой:

– Прошу прощения! Что я могу для вас сделать?

– Да вот…

– Надеюсь, с Бертом все в порядке? Никаких неприятностей?

– Видите ли, я… мы хотим продать дом.