Бентли Литтл - Ассоциация

Когда он пришел домой, Морин сидела за компьютером. Прежде чем войти в комнату, Барри вытер пот со лба и пригладил волосы.

– Вот же черт, – пробормотал он. – Где эта брошюрка о сексуальных домогательствах?

– А что такое? – оглянулась Морин.

Барри все ей рассказал, с самого начала. Как Одри пригласила его в дом, завела невинный разговор о бедняжке Лиз, потом вдруг объявила, что идет «пись-пись», и о том, что последовало после: непристойно долгий взгляд, пояс верности, требование боли…

Морин сперва не поверила и явно решила, что Барри ее разыгрывает, но примерно к середине рассказа посерьезнела. Потом спросила:

– Она правда тебя трогала… там?

– Прямо вцепилась.

Оба долго молчали, не зная, что сказать. Фрэнк и Одри были их единственными настоящими друзьями в Бонита-Висте, кроме Лиз и Майка с Тиной.

Морин помотала головой.

– Никак не поверю… Одри?!

– Одри. – Барри тяжело опустился на стул. – Господи, как же Рэя не хватает! Он был последним бастионом здравого рассудка в этом дурдоме.

– Может, надо уезжать?

Барри промолчал, однако про себя впервые признал, что, может быть, придется.

Телефон.

Два звонка. Четыре. Восемь.

Перестал.

В тишине Лиз позволила себе снова сделать вдох. Третий раз звонит, считая с обеда. Шестой за день.

Лиз говорила себе, что это могут быть друзья – Тина, Мойра, Одри или Морин, а может, какая-нибудь реклама, но в глубине души она твердо знала, что это неправда. Ясно, кто до нее добирается и названивает по шесть-семь раз в день.

Правление.

Лиз осторожно отогнула краешек занавески и выглянула. У крыльца – никого, на улице тоже пусто, ни машин, ни прохожих. Только видимость может обманывать. Неизвестно, кто прячется за деревьями, за большими валунами. Эти мерзавцы на все способны.

– Прости меня, Рэй! – всхлипнула Лиз.

Она уже в который раз просила у мужа прощения за то, что не верила ему, не слушала все эти годы.

Лиз вытерла слезы, стыдясь своей слабости.

За окном солнце клонилось к закату. Длинные тени протянулись по склону холма. Лиз вздрогнула и отпустила занавеску. Быстро прошла по всему дому, в каждой комнате включая свет. Ни одного темного угла не осталось, и все равно страх разъедал ее изнутри. Вернувшись в ярко освещенную гостиную, Лиз приблизилась к телефону и осторожно, словно тот был заражен радиацией, сняла трубку.

Хуже всего ночью.

Ночью страшнее.

Лиз включила телевизор, чтобы в доме было не так пусто и тихо, и пошла на кухню. Раньше она всегда готовила настоящий обед: жареную рыбу, фахитас с курицей, запеканку из индейки, – а сейчас просто поджарила себе гренок с сыром и запила кока-колой. Сегодня она не будет пить, останется трезвой и ляжет спать с ясной головой… И все-таки не удержалась – к восьми часам сидела с бутылкой, а в десять, когда ложилась, в голове уже порядком шумело.

Так и заснула при включенном свете и орущих телевизорах в гостиной и в спальне.

А проснулась в полной тишине и темноте.

В первый миг подумала с ужасом, что кто-то пробрался в дом и выключил везде свет, чтобы ее напугать. Потом глянула на цифровое табло будильника на прикроватном столике и поняла, что дело не только в лампах и телевизорах.

Отключили электричество.

Лиз спустила ноги с кровати и, держась за стену, подошла к окну. Выглянула из-за занавески, надеясь увидеть сплошную черноту, но среди деревьев мерцали желтые огоньки.

В других домах освещение работало.

Отключили у нее одной.

Она поскорее забралась опять в постель и зажмурилась, приказывая себе заснуть.

Однако сон не шел. В голове лихорадочно крутились мысли. Лиз старалась припомнить все, что говорил Рэй. Как жаль, что он ничего не записывал! Не осталось никаких подробностей, никаких доказательств…

Нет, доказательств они не оставляют. Не такие дураки.

Мысли шли по кругу. По крайней мере, это лучше, чем думать об отключенном электричестве и о том, что кто-то шныряет вокруг дома, а может, и пробует залезть внутрь.

Неприятные случаи бывали и раньше, но до сих пор до физической опасности дело не доходило. Хоть бы и сегодня обошлось!

Лиз пробовала считать овец, представлять себе черную пустоту… Заснуть все равно не получалось.

В темноте слышались звуки. Шорохи и скрипы в доме, крик ночной птицы за окном, вой койота, стрекот цикад. Невнятный стук: то ли ветви деревьев на ветру, то ли… что-то еще. Звуки постепенно сливались в единый гул, одни стихали, другие, наоборот, набирали силу. И наконец раздался голос.