Бентли Литтл: Ассоциация

Барри хотел было спорить, но посмотрел на ее решительное лицо и вздохнул.

– Сдаюсь! Буду вести себя прилично и постараюсь выстоять до победного конца.

В итоге он и сам не захотел уходить раньше. Вечеринка оказалась очень приятной. Рэй и Лиз умели выбирать гостей. Люди собрались очень разные: молодые и пожилые, женатые и одинокие. Почти каждый мог порассказать всяких ужасов об ассоциации домовладельцев и о своих стычках с замшелыми бюрократами из правления. Барри был в своей стихии – гневно клеймил конформизм и тиранию власти, призывал новых знакомых сплотиться, выступить единым блоком на отчетно-выборном собрании и свергнуть нынешний состав правления.

Домой они шли усталые, довольные и чуточку пьяные. Стояла безлунная ночь. Морин за всю свою жизнь не видела столько звезд. По небу то и дело чиркали метеоры. Дайсоны были очень славные, и большинство гостей тоже казались приятными людьми.

И все-таки она не была уверена, что ей нравится Бонита-Виста.

Барри мучился чувством вины. Он никогда еще так долго не отлынивал от писательства. Первый месяц литературного безделья еще можно оправдать переездом и отделкой дома, но последняя неделя целиком на его совести. Он читал, смотрел Си-эн-эн и старые ужастики – давно когда-то записал на видео, да так и не собрался просмотреть – и не сочинил ни строчки.

С ним не случился творческий кризис, идеи не иссякли – просто Барри никак не мог поймать рабочий ритм, в котором жил с тех пор, как стал профессиональным писателем. После долгого перерыва оказалось трудно вернуться в накатанную колею. И все-таки нужно было браться за дело – следующую книжку сдавать через полгода, а он и не начинал. Не мог стряхнуть с себя ощущение отпуска, словно организм еще не усвоил, что теперь их дом здесь, и ждал возвращения в Калифорнию, чтобы настроиться на рабочий лад.

Барри разобрал почту, отложил отдельной кучкой счета, а рекламные объявления выбросил, не вскрывая. Отчислений от продажи книг пока не было, хотя Барри ждал чека со дня на день, зато прислали тоненький малотиражный литературный журнал и две открытки с анонсом готовящихся к печати романов ужасов. Барри кинул беглый взгляд на открытки и вышвырнул их в мусорную корзину. Затем просмотрел журнал. Несколько рассказов, обзоры уже неактуальных фильмов и огромное количество писем в редакцию от писателей: одни в защиту, другие с осуждением начинающего автора, посмевшего разместить в интернете обидные замечания по адресу кого-то из старой гвардии. Все письма были полны яда. Барри только головой покачал.

Из-за этих мелочных свар он всегда избегал общения с другими авторами, не участвовал в конвентах, семинарах и прочих литературных тусовках. Кое-как поддерживал отношения с одним только Филиппом Эммонсом, автором триллеров. Тот сам к нему подошел на единственном конвенте, куда Барри все-таки поехал. Филипп сказал, что ему очень понравился дебютный роман Барри – «Прощание». С тех пор они переписывались. За долгие годы Филипп стал для Барри кем-то вроде учителя. Помог найти нового литагента, вовремя предупредил, что ему хотят подсунуть кабальный контракт на серию книг за мизерный гонорар, посоветовал оформлять авторские права не только на экранизацию и создание аудиокниг по своим произведениям, но и на электронные издания. Барри восхищался и самим Филиппом, и его книгами.

Ему надолго запомнилось, как Эммонс однажды отбился от агрессивной критики. Дело было в Лос-Анджелесе, на встрече с читателями в большом книжном магазине. Барри и Филипп раздавали автографы. В минуту затишья к их столику подошла немолодая, болезненно тучная женщина с озлобленным лицом и вдруг потребовала у Филиппа ответа, почему он пишет книги на такие гадкие темы, да еще и с отвратительными подробностями. Она сообщила, что он отправится в ад, если немедленно не прекратит развращать читателей и общество своими гнусными произведениями. Бог такого не одобряет.

Филипп спокойно ответил:

– Господь в своей неизреченной мудрости пожелал сделать меня богатым, счастливым и успешным автором, а вас – некрасивой, жирной и несчастной теткой. По-моему, Господь мне улыбнулся, а вам – плюнул в лицо. Возможно, Он не был бы к вам так суров, будь вы хорошим человеком. На мой взгляд, Бог совершенно ясно показал, что недоволен вами. Так что идите на хер и оставьте меня в покое. – После чего Филипп, любезно ей улыбнувшись, повернулся к Барри со словами: – Поистине, друг мой, неисповедимы пути Господни!