Алексей Шолохов - В ночь на Хэллоуин (сборник)

Одинцов встал и подошел к окну. Слышался шум машин на Садовом, где-то играла музыка. Леша видел часть вывески торгового центра «Звездный». Вид надписи не привлекал, скорее отталкивал. К звукам с улицы и голосам подруг добавилось еще что-то. Словно шелест, словно… Треск?

Треск. Это точно был треск, но откуда он доносился, Леша не мог определить. Одинцов посмотрел в отражение в стекле. Столик со скудным натюрмортом, а по бокам в креслах сидели Рита и Наташа.

Все стихло, но через мгновение звук раздался вновь. Отчетливо, так, будто за его спиной. Леша едва сдержался, чтобы не обернуться. Ему было настолько страшно, что он мог выдать себя тряской рук или перекошенной физиономией. Вот девчонкам будет о чем поговорить. К черту Мишаню, посмотри-ка лучше, как Лешку перекосило. Нет, он не доставит Рите такого удовольствия. К тому же этот треск мог быть и в его голове. Только в его голове. Но проверить все-таки не мешало.

Одинцов сделал шаг вправо, чтобы открылось то, что было до этого за его спиной. Дыхание тут же перехватило. Теперь затряслись и колени. На краю дивана, у кресла, в котором сидела Рита, был мальчик. Тот самый мальчишка в оранжевой футболке.

Одинцов резко обернулся. И плевать он хотел на то, что станет темой для разговоров. Плевать он хотел… На диване никого не было. Девушки, перешедшие к упоминанию интимных подробностей из жизни всех родственников Миши, не заметили ни дрожи в коленях Леши, ни, казалось, самого Одинцова. Он облегченно вздохнул и снова отвернулся к окну. Отражение его привлекло ярким пятном. Он вздрогнул, но поворачиваться больше не стал. Мальчик сидел на диване и смотрел на него.

– Раз, два – это не только слова, – произнес он, после каждого слова поочередно показывая пальцем то на него, то на Наташу. – Три, четыре – меня нету в этом мире.

Спрятаться в чулане было плохой идеей. Надо быть полной дурой, чтобы залезть туда, где тебя вчера нашли. Хотя, возможно… снаряд в одну воронку не падает. В том-то и дело, что возможно. Тот, кто придумал эту отговорку, наверняка не имел в виду призраков. Кто знает? Кате не хотелось проверять это на себе, но, похоже, никто ей не дал права выбора. Нет, какой-то выбор у нее, конечно, был. Например, не лезть в чулан, а спрятаться под кроватью в спальне родителей. Или в кухне, или в шкафу в прихожей. Или убежать из квартиры так далеко, как только можно. Черт! А об этом-то она и не подумала.

Сейчас, сидя в чулане, она задыхалась от пыли. Кате все время хотелось чихнуть. Она слышала, как мальчик прошлепал босыми ногами в кухню. Зачем-то открыл воду и тут же закрыл. Открыл и закрыл. Звуки льющейся воды немного раздражали, но, с другой стороны, Катя хотя бы знала, где сейчас мальчик. Вода ударила о дно раковины, и призрак вскрикнул. Звук воды тут же пропал. Босые ноги прошлепали по коридору, на секунду остановились и снова зашлепали к залу. Когда призрак остановился, Катя едва не чихнула. В носу так сильно защекотало, что она думала – все, сейчас призрак ее найдет. Но все обошлось.

Катерина вдруг поняла, что нужно мертвецу. Возможно, его цель – игра, но Катя вдруг осознала, что он пришел за блузкой, за своим подарком. Ей стало горько оттого, что она поняла – не возьми она этот презент, ничего бы сейчас не было. Не было бы игры, она бы не сидела в пыльном чулане, а мертвец бы играл с кем-нибудь другим. Катя надеялась, что еще не поздно, еще можно все исправить. Нужно просто вернуть тряпицу призраку. Катя снова попыталась снять блузку, но как только почувствовала, что снова может застрять, вернула ее на место. Если сейчас начать возиться, то мальчишка застукает ее раньше, чем получит блузку назад.

Катя вздохнула, в носу снова защекотало. Она тут же сжала ноздри, и все прошло. Она слышала, как в спальне родителей открываются шкафы и ящики. Причем с таким грохотом и небрежностью, будто тот, кто ее искал, не собирается оставаться незамеченным. Нет, это скорее такая тактика. Да, и что? У мертвецов, играющих в прятки, тоже может быть тактика. Он сводил ее с ума. Сам процесс игры с призраком ее сводил с ума, а он еще шумит. Катя закрыла уши руками и зажмурилась. Шум открываемых дверок стих, но детский смех продолжал звенеть в голове. Катя едва не закричала. Вдруг все стихло, только сердце билось где-то в горле. Катерина медленно убрала руки от головы. Ей не хотелось открывать глаза, но мышцы лица уже ныли от напряжения, и она открыла сначала один глаз, затем второй. Темнота была густой, словно мазут. Катя даже чувствовала ее жирные мазки по коже. А еще тишина. Она была невыносимой, страшной. Уж лучше б она слышала падение ящиков и скрип петель. И этот мерзкий смех.