Дэвид Розенфелт - Жизнь взаймы (в сокращении)

Я покачал головой.

— Слишком большой. Я хочу, ну, может, тридцать пятый.

Сэмми посмотрел на меня, потом на Крейга.

— Твой друг шутит?

Крейг пожал плечами.

— Ему так кажется.

Сэмми пошел в служебное помещение и вынес пистолет, который, может, и считался небольшим, но мне показался базукой.

— Взвесь его в руке.

Я взял его; на руку он ложился, как гантель.

— А он на предохранителе? — спросил я.

— Давай покажу, как снимать с предохранителя.

— Не надо. Я не собираюсь снимать его с предохранителя.

— Ричард… — предостерегающе проговорил Крейг.

Мы спустились вниз, в маленький тир. Сэмми показал мне, какие особенности у этого пистолета, и я сделал десятка два пробных выстрелов, причем они с Крейгом удивились, как хорошо у меня это получилось. Я и сам удивился.

Я заполнил форму, и Сэмми отослал ее на срочную проверку. Кажется, то, что весь мир считал меня психом, не служило препятствием при выдаче разрешения на ношение оружия.

Когда мы вышли из магазина, Крейг предложил сопровождать меня или дать мне телохранителя, но я похлопал себя по карману.

— Не нуждаюсь. Я вооружен.

Дома Элли за компьютером чертила выкройки подарочных корзинок, чтобы ее сотрудники рассылали в них заказы.

— Хорошенькие, — сказал я.

— Спасибо, — отозвалась она. — Купил пистолет?

— Конечно, — кивнул я.

— Мы найдем того, на ком сможем его опробовать.

— Ты наверное круче меня.

— Именно поэтому мы купили тебе пистолет.

Следующий день мы с Элли провели в Ардморской больнице, осторожно расспрашивая людей, не участвуют ли они в испытаниях нового лекарства. Поскольку это было лекарство от болезни Альцгеймера, мы опрашивали только стариков, но никто не признался, что участвует в этих испытаниях.

Часа в четыре нам это надоело, и мы вернулись в Нью-Йорк. По дороге заехали на Бродвей съесть пиццу у «Сэл и Кармин». Ни ей, ни мне не хотелось ехать ужинать, но я боялся, что она станет готовить, так что пицца показалась нам прекрасным компромиссом.

До дома мы добрались почти в восемь. Входя, услышали, что телефон звонит. На четвертом звонке я снял трубку:

— Алло.

— Ричард? Это Филипп Гарбер.

Я удивился его звонку, хотя сам же и просил его звонить, если он узнает что-нибудь о разработках Ласситера.

— Доктор Гарбер… я рад вас слышать. Вы что-то узнали?

— Что ж, несмотря на горячее нежелание, я, похоже, все-таки стал «участником событий». Вам в вашем расследовании деятельности мистера Ласситера не попадалось никаких указаний на его интересы или связи в Канаде?

— Нет. А какое отношение ко всему этому имеет Канада?

— Может быть, и никакого, поэтому я не хочу ничего говорить, пока не узнаю точнее. А это будет не позже завтрашнего дня.

— Я могу вам помочь?

— Нет. Я могу сделать это тихо-тихо, если не ошибаюсь. И позвоню вам завтра из Квебека.

Я продиктовал ему номер своего мобильного, поскольку мы с Элли собирались провести завтрашний день в Ардморе.

— Будьте осторожны, — сказал я. — Если то, что вы делаете, вдруг окажется связано с моей ситуацией, вам придется иметь дело с опасными людьми.

Он хохотнул.

— Спасибо. Ценю вашу заботу, но моя профессия — не та почва, на которой вырастают герои.

Я еще раз поблагодарил его и попытался выведать хоть что-нибудь, однако он отказывался пока говорить об этом.

Мы с Элли по крайней мере час после этого гадали, что там может быть за канадский след, но так и не смогли ни к чему прийти. Ничего, завтра узнаем. Или не узнаем.

Мы приехали в больницу в девять и потеряли зря целое утро.

В полдень мы решили пообедать в больничной столовой, где на удивление хорошо кормили. В этот час там было много народу; все сидели за длинными столами. Элли нашла два места и поставила там свою сумку, чтобы обозначить, что места заняты, и мы пошли на раздачу.

Когда мы вернулись с едой и Элли подняла сумку, из-под нее выпал листок бумаги. Она протянула его мне.

Мистер Килмер, я хочу поговорить с вами об очень важных вещах. Давайте встретимся на игровой площадке за школой в пять часов.

Подписи не было. Я сложил ее и беззаботно сунул в карман. Потом оглянулся; никто на меня не смотрел.

— Похоже, почерк женский, — тихо сказала Элли.

Я кивнул.

— Но, возможно, я попаду в какую-нибудь ловушку.

— Нет, мы попадем в какую-нибудь ловушку.

День оказался столь же непродуктивным, как утро. Он тянулся бесконечно, а я стремился скорее встретиться с человеком, приславшим записку. В четыре мы уехали — с запасом времени, чтобы найти здание школы. Но оно было в пяти минутах езды.