Эрик Аксл Сунд - Подсказки пифии

Она отперла дверь квартиры, и на нее наконец нахлынула волна усталости. Предчувствуя приступ головокружения, она положила руку на сердце, а потом в него воткнулась боль.

Лицо свело судорогой, в глазах зарябило. Обхватив себя за грудь, она почувствовала, как ломаются накладные ногти. Опершись о дверной косяк, она досчитала до тридцати. Головокружение и тяжесть в груди постепенно сошли на нет.

Через несколько минут приступ миновал. Она прошла в гостиную и поставила сумку на диван. Воздух был затхлый, словно внутри человека, и, распаковывая вещи, она зажгла крепкую папиросу – из тех, что купила в аэропорту у женщины с узловатыми руками. Выкурить душный запах того, кто жил тут до нее.

Через пять минут она стояла у открытого окна гостиной и смотрела на узкую, в выбоинах Михайловскую, извивающуюся тремя этажами ниже.

Она отвела штору и посмотрела вверх, поверх крыш. Безоблачное ночное небо было высоким и холодным. Осень здесь короткая, и зима уже ощущалась в воздухе.

Так, значит, это конец, подумала она. Возвращение туда, где все когда-то началось.

Она едва помнила названия здешних мест, но помнила Турильдсплан, Данвикстулль и Свартшёландет. Она все еще ощущала вкус последнего мальчика. Скользкий вкус рапсового масла.

А до этого – дети, которых так и не нашли. Поросшие лесом острова Мёйя, Ингарё, парк Тюреста, пролив Норртельевик.

Были и девочки. В лесах на Фэрингсё, на дне озера Мальмшён, в камышах Дювиксудда. Всего более пятидесяти детей.

Большинство – украинцы, но были и белорусы, и молдаване.

Она научилась быть мужчиной. Мертвый датский солдат и мужские половые гормоны помогли ей в этом превращении, которое началось, когда она оставила своих отца и братьев.

Она все-таки стала сильнее своего отца.

Она глубоко погрузилась в свои мысли и не сразу услышала, что звонит оставленный на журнальном столике мобильный телефон. Но она знала, о чем будет разговор, и не торопилась ни ответить, ни докурить сигарету.

Человек на том конце сказал именно то, чего она от него ожидала. Одно-единственное слово.

– Конец… – выговорил по-русски низкий, хриплый голос. Потом разговор прервался. Теперь Гила Беркович знала: Родя закончил свою работу с девицей Вендин.

Жалко только, что пришлось прервать эксперимент с женским телом.

Она снова открыла окно, впустила в комнату прохладу, и мысли ее перешли к завтрашнему дню.

Конец, подумала она и сухо закашлялась. Близится и мой конец.

Окончание всего.

Коля проследит за тем, чтобы следующей ночью ни единой живой души не было возле памятника в Бабьем Яре между часом и тремя.

Там будут только двое. Она сама и Мадлен Сильверберг.

Почти семьдесят лет она выполняла обещание, данное самой себе, и двадцать лет ей понадобилось, чтобы воспитать помощницу. Завтра договор с Мадлен будет исполнен до конца, и на дне оврага она наконец обретет покой вместе с теми, кого она когда-то послала на смерть.

Стена загудела, нейлоновая веревка сдавила гортань, во рту оказалось что-то большое. Оно давило на нёбный язычок.

Ульрика ничего не слышала и не чувствовала. Благодаря мощному магниту она могла парить, отделившись от тела, она не слышала больше, как всхрапывает, точно боров, мужчина по имени Родя, и не чувствовала, как он, поступательно двигаясь, упирается в ее напряженную глотку. Она парила в воздухе и даже не заметила, что ее рука, шаря по бетонному полу, вдруг схватила что-то теплое.

Она наблюдала за происходящим с места, где зависла – почти под потолком, – и видела, как рука другой ее обхватила рукоятку перфоратора, еще не остывшего после того, как гигант просверлил дыру в потолке.

Рев перфоратора стал глуше, когда дрель въелась в живот большого мужчины, и тогда Ульрика поняла, что сила той, другой девушки определенно приходит снизу, но не из машинного отсека в подвале под ними, а из самой земли.

И та же сила, сила магнитного поля земного шара, дала ей возможность свободно парить и опуститься вниз, к телу на полу, когда она захотела объединиться с ним.

Для этого понадобился всего один миг. Она зажмурилась, а когда открыла глаза, то снова была на земле и наконец-то могла двигаться. Двигать головой, руками, торсом. Но не ногами – ноги как будто срослись, словно у морской девы ундины, руки которой полны теплых морских водорослей.

Еще несколько секунд ушло на осознание, что ноги связаны серебристым скотчем, что она сидит на бетонном полу в каком-то подвале, что она не ундина с морской звездой и руками, погребенными в ворохе водорослей.