Мартин Смит - Полярная звезда

После танцев мы полезли на сопки. Ни разу не позволила она мне зайти к себе или хотя бы проводить до ее квартиры. Я еще подумал, что она просто стесняется своих условий. По говору ее было ясно, что она грузинка, но мне это как-то безразлично. Я мог сказать ей все, что думал, и она, казалось, понимала меня. Задним умом до меня сейчас дошло, что она никогда не говорила о себе самой, за исключением, пожалуй, того, что у нее есть билет матроса и она хочет отправиться на «Полярной звезде» вместе со мной. Она держала меня за дурака, которым я на самом деле и был. Она всех держала за дураков.

— Кто, по-твоему, ее убил?

— Кто угодно. Я боялся, что расследование убийства рано или поздно вдруг укажет на меня, из чего можно заключить, что я не только дурак, но и трус. Или я не прав?

— Ты прав. — Аркадий не мог не согласиться. — А вода в заливе была холодная?

— Там, где она плавала? Ледяная. — В темноте Аркадию показалось, что его собеседник даже вздрогнул.

— До этого ты как-то говорил, что уже второй раз выходишь в море.

— Да.

— Оба раза с капитаном Марчуком?

— Да.

— А есть ли на борту еще кто-нибудь, с кем тебе уже приходилось ходить в море?

— Нет. — Буковский задумался. — Во всяком случае, ни с кем из офицеров. А так — только Павел и Карп. У меня какие-то неприятности?

— Боюсь, что да.

— У меня никогда не было серьезных неприятностей, я ни разу до них не доводил, не хватало смелости. Что ты собираешься делать?

— Пойти лечь спать.

— Сейчас слишком рано.

— Когда у тебя неприятности, то даже сон служит известным развлечением.

Выйдя на палубу, Аркадий понял по изменившемуся направлению ветра, что Марчук доставил «Веселую Джейн» к краю ледяного поля и вновь повернул на север, во льды. В непрекращающемся дожде лед вокруг «Полярной звезды» отдавал синевой, как при свете электрической дуги. Аркадий отступил в тень, чтобы дать глазам время привыкнуть.

Третий помощник ровным счетом ничего не знал о «Золотом Роге» или о квартире Зины, где побывали Николай и Марчук, значит, к нему она с самого начала отнеслась совсем по-другому. Никаких шумных матросских кабаков, никаких квартир с арсеналом оружия, которое только напугало бы деликатного третьего помощника. Может, она и не видела Буковского никогда до того самого дня, как взобралась на борт его лодки. А вот тралмастер его знал.

Карп в любой момент мог появиться откуда-нибудь из-под винтов или из какого-нибудь люка. Успокойся, сам себе сказал Аркадий. Интересно, почему тралмастер до сих пор еще не убил его? Вовсе не потому, что Аркадий так умен или ему дико везет, нет. Во владениях офицеров на «Полярной звезде» была только рулевая рубка, ничего другого они вокруг себя не замечали, и все остальные плохо освещенные закоулки плавзавода, все скользкие палубы находились в безраздельном владении тралмастера. Аркадий мог исчезнуть в любой угодный Карпу момент. Каждый прожитый после Датч-Харбора день был подарком судьбы. Он был жив только благодаря тому, что третья смерть на борту судна переполнит чашу терпения владивостокского начальства. «Полярную звезду» в этом случае тут же развернут домой. Как только она покажется на рейде, ее тут же окружат пограничные катера, и никто из команды не сойдет на берег до тех пор, пока все судно не будет обыскано самым тщательным образом. И все же Карп будет вынужден избавиться от него. Сейчас перед тралмастером стояла одна проблема: как устранить Аркадия. Пока еще он размышлял о том, что мог Аркадий рассказать капитану такого, что указывало бы на Карпа больше, чем на кого-то другого. Карп знал, где находился Аркадий в момент смерти первого помощника. Поэтому-то, несмотря на свое «Успокойся!», Аркадий пробирался по палубе с величайшей оглядкой и осторожностью.

Команда уже спала в своих койках, в каюте бодрствовал только Обидин.

— Говорят, нам навстречу идет судно, чтобы забрать тебя, Аркадий. Говорят, что ты из Чека — «Чека» было старым, заслуженным названием того карающего органа, который теперь звался КГБ. — Поговаривают, что ты и сам не знаешь, кто ты есть такой. — От бороды Обидина шел запах самогона, похожий на терпкий аромат чертополоха.

Аркадий снял сапоги, забрался в койку.

— А сам ты что думаешь?

— Дураки. Таинство человеческих поступков не может быть определено политическими терминами.

— Тебе не нравится политика. — Аркадий зевнул.

— Бесконечный мрак, царящий в душе политикана, ничем не измеришь. Скоро уже Кремль сольется с другим демоном.