Мартин Смит - Роза

— Например? — спросил он.

— Причина, по которой я должна с вами говорить.

— Причина?! Мэйпоул, возможно, мертв…

Роза встала и решительно двинулась в сторону гостиной. Блэар попытался схватить ее за руку. Однако Роза опередила его, и Блэар успел захватить только самые кончики ее пальцев, почерневшие и огрубевшие от сортировки угля, хотя кисть была тонкой и изящной. Блэар отпустил ее руку.

— Мне необходимо вернуться в Африку.

— Зачем?

— У меня там дочь.

— Так-то лучше! — Роза торжествующе улыбнулась. — А мать у нее белая? Или именно из-за этого вас и прозвали «ниггер Блэар»?

— На Золотом Береге промывкой золота занимаются женщины. Для промывки они пользуются круглыми, выкрашенными черной краской корытами, которые вертят в воде. Золото там обычно моют в реках, как это делают во всем мире, с той только разницей, что у женщин ашанти нет ртути для извлечения золота. Однако им удается и так намывать поразительно много золота. Моя работа заключалась в том, чтобы составлять карты рек, определять их пригодность для судоходства и устанавливать места, из которых в реки вымывается золотой песок. Трудность же состояла в том, что ашанти не дураки и поэтому не доверяют англичанам. Вам еще не надоело?

Роза добавила Блэару джина, отпила немного из своей чашки; от горячего чая губы ее покраснели.

— Пока нет, — ответила она.

— Столица страны ашанти называется Кумаси. Земля там оранжевого цвета, очень много железа в почве. И розового кварца, выходящего на поверхность. Очень красиво. Хижины, деревья гуайавы, банановые пальмы. Дворец короля — огромная хижина, где все под одной крышей. Я жил вместе с арабами, потому что они купцы. Торгуют золотом, пальмовым маслом, рабами.

— Рабы для Америки? — поинтересовалась Роза.

— Для Африки. Работы там делают все: выращивают и собирают урожаи, перевозят грузы. Тот араб, у которого жил я, торговал золотом и рабами. Он держал пятнадцатилетнюю девочку, которую поймали где-то на севере. Она была необыкновенно хороша собой. Арабы рассчитывали, что в Кумаси за нее дадут хорошую цену. Ясно, продать ее собирались не для переноски бананов. Африканцы обычно смиряются со своей судьбой. А она плакала. Все время, непрерывно. Ее били, но несильно, чтобы не испортить товар. Она все равно плакала, и в конце концов араб сказал мне, что он сдается и намерен продать ее назад тем, кто ее захватил: когда они пойдут на юг, то смогут с ней по дороге развлечься. Мне это не очень понравилось, вот я ее и купил. Вам действительно еще не надоело? Или вы уже наслушались подобных историй?

— Нет, в Уигане про такое не слыхали, — ответила Роза.

— Я дал девушке вольную. Но ведь вернуться домой она не могла. И жить ей было негде и не на что. Если бы я не позаботился о ней, ей бы пришлось снова продаваться в рабство. Я нанял ее кухаркой, пытался научить ее готовить, убирать. Но она совершенно ничего не способна была делать, а постольку оставить ее в Кумаси одну, без поддержки я боялся, то женился на ней.

— Плакать-то она перестала?

— К этому примерно времени да. Не знаю, насколько законной была наша свадьба. Какое-то смешение исламского, методистского и языческого обрядов.

— А тот араб, торговец, был на свадьбе?

— О да. Он был шафером. Девушка очень серьезно отнеслась к исполнению роли жены и настояла на том, чтобы и я тоже воспринимал нашу семейную жизнь всерьез; в противном случае, по ее словам, ей было бы стыдно. Люди обо всем бы догадались и считали бы ее просто рабыней. Поэтому она забеременела.

— От вас?

— Без сомнения. Чернокожая девочка с зелеными глазами. Веслеянцы заявили, что я запятнал имя белого человека. Они даже свернули свою миссию. Будь у них у каждого свои женщины, они, наверное, до сих пор сидели бы в Кумаси.

— То есть вы выкурили веслеянцев?

— В известном смысле, да.

— Да вы хуже дьявола.

Интересно, подумал Блэар, много ли поняла Роза из того, что он рассказал? Знает ли она, где находится Золотой Берег, не говоря уже о том, кто такие ашанти? Видела ли она когда-нибудь в жизни золотой самородок? Он принялся рассказывать ей о Кумаси только потому, что она порывалась уйти, а что-то другое в тот момент не пришло ему в голову. Но теперь, когда он вступил на этот губительный путь, стал рассказывать ей о своей непутевой жизни, ему уже было трудно остановиться.

— На Золотом Береге я никогда не был в полном смысле слова первопроходцем. У ашанти есть свои дороги, караванные пути, есть сборщики подорожной платы. Конечно, если очень хочется, то можно и ломиться напрямую, через заросли и бездорожье. Львы водятся, но настоящую опасность представляют глисты, комары и мухи. Я прожил с ашанти три года. Они ко мне относились одновременно с любопытством и подозрением: никак не могли взять в толк, зачем может быть нужно рассматривать камни. Ашанти считают, что золото есть там, где живут гигантские бабуины, или где из земли выходит дым, или где растет один особенный папоротник. Я же искал жилы кварца и диорита. Составлял карты, привозил их на побережье, на почтовое судно, которое доставляло их в Ливерпуль, а потом они попадали сюда. Но в прошлом году разразилась война. И дизентерия. В Африке любая болезнь обрушивается, как чума. Жена моя умерла. А девочка выжила.