Дмитрий Черкасов - Шансон для братвы

– Я просто запишу – на территории страны.

– Не забудьте указать какой, а то потом еще обвинение предъявите, типа, в американской армии служил, гад, – Огнев методично “добывал огня” * Note74 Выводить человека из равновесия (жарг.) .

– Расшифровывать не будете, какие части?

– Не-а. Пусть вам “гарны хлопцы” из ФСБ расшифровывают, это их прерогатива, они страсть как любят на такие вопросы – отвечать… Обратитесь в управление по военному округу, сформулируйте конкретику. Обещаю, что передачки в СИЗО на Захарьевской * Note75 Следственный изолятор ФСБ Санкт-Петербурга лично носить буду…

– Не ерничайте! Если информация о вашей службе в армии является закрытой, так и скажите…

– Я вам об этом уже час твержу…

– Я записал. Контузии или ранения были?

– Опять двадцать пять! Кто ж вас надоумил-то? Воробейчик все успокоиться не может?

– При чем тут Иван Борисович?

– Как при чем? Он же ваш начальник.

– Он надзирающая инстанция, зампрокурора…

– Вот пусть тогда своим прямым делом займется. Он веши мои нашел?

– Это моя задача, в рамках дела…

– Тогда вы мне ответьте.

– Я разберусь и отвечу.

– Вы уже год разобраться не можете. Вместо того чтобы этот вопрос решить, все какие-то проблемы придумываете.

– Я веду объективное расследование.

– Ага, лучше бы бывшего терпилу нашли…

Это был удар в поддых.

Экс-потерпевший действительно сбежал, его хотели лицезреть не только Султанов, но и в прокуратуре Петроградского района, где на него было заведено дело. Султанов хорохорился, но было понятно, что он просто поддерживает имидж независимого следователя – без допроса другой стороны что-либо сделать Огневу он не мог. Дмитрий это знал и бесконечно требовал очных ставок со своим обидчиком. В прокуратуре, где коммерсант, начавший все это, был под подозрением в совершении у Огнева вымогательства и ряда других, не менее тяжких с точки зрения закона, действий, очень ждали результатов расследования Султанова. Хотя прокурорский следователь, Светлана Владимировна Полякова, женщина широкой натуры в смысле объема бедер, тянула резину, придумывала отговорки, в общем, вела себя обычно для стражей порядка, Огнев не унывал, раз в неделю писал заявления в оба района, исключительно на имя прокуроров, делая ксерокопии и рассылая их в обязательном порядке и в прокуратуру города, и в Генеральную в Москву, и в Министерство внутренних дел.

Такая форма “бумажной войны” приводила к тому, что раз в месяц кто-нибудь из должностных лиц получал выговор и день-два работал нормально. Огнев был педантичен, времени у него было навалом, и уголовные дела представляли для него уже больше научно-исследовательский интерес. Тему изысканий пытливого “ученого” можно было обозначить так – “достижение максимального уровня идиотизма для оправдания собственного нежелания или неспособности работать на примере отдельно взятых разнополых представителей органов правопорядка”. Материал был накоплен на солидную диссертацию, содержал массу перлов милицейско – прокурорской мысли и занимал почетное место на рабочем столе Дмитрия. Ввязавшись с ним в переписку, доблестные служители Фемиды совершили фатальную ошибку – уровень бюрократизма у Огнева соответствовал чиновнику из произведений Чехова и Салтыкова-Щедрина.

– Это не имеет отношения к сегодняшнему допросу, – Султанов нахмурился. – Я записываю, что ранений и контузий не было…

– Записывайте, записывайте. Вы прям как руководитель шахматной секции в Васюках – у меня все ходы записаны!

– Вы не Остап Бендер!

– Это да. Я, скорее, гробовщик Безенчук – Разговор становился абсолютно ненормальным, Султанов дошел почти до точки кипения и злобно задал следующий вопрос:

– У вас сотрясения мозга были, когда вы боксом занимались?

– А с чего вы взяли, что я занимался боксом? – удивился Огнев.

– У меня так написано! Вот, пожалуйста, в протоколе допроса от шестого июня…

– А-а! Узнаю корявый почерк придурка Яичко! Это я в тот день из камеры выходил, мне по фигу было, что подписывать. Я ж обвиняемым был, за свои слова вообще никакой ответственности не нес. Да и не читал, если честно.

– Почему это не несли?

– По закону. Вы УПК откройте и посмотрите.

– Вы могли не подписывать или дописать свои возражения…

– Кому другому расскажите! Я в камере оставаться не хотел, а если бы не подписал – до сих пор в “Крестах” бы сидел. И так половину документов ваш Яичко из дела вытащил, когда вам передавал на доследование…