Дарья Донцова - За всеми зайцами

Кое-как добравшись до перекрестка, повернула налево и оказалась… на громадном проспекте, полном машин, магазинов и людей. От шума закружилась голова, я прислонилась к стене, с трудом сдерживая дрожь в коленях.

Мужчина в форме, напоминавшей полицейскую, обратился ко мне:

– Kann ich helfen?Was ist los?< Могу я помочь? Что случилось? (нем.) >

– Боже, что это, я не понимаю ни слова. Язык непонятен.

– Sind sie krank?< Вы больны? (нем.) > – продолжал настаивать мужчина. Внезапно все завертелось, на уши надвинулась шапка, звук пропал, а за ним погас и свет.

Затем появились тихие голоса:

– Nicht so schnell, bitte< Не так быстро, пожалуйста (нем.) >

– Aha, sie hatdie Augen geffnet!< Ага, она открыла глаза (нем.) > Молодой худощавый мужчина в белом халате, ласково улыбаясь, проговорил:

– So, wieheiben Sie?< Итак, как вас зовут? (нем.) >

Я посмотрела на него:

– Где я?

– Sprechen sie deutsch?< Вы говорите по-немецки? (нем.) >

Deutsch, на это познаний хватило. Ну надо же, врач говорит по-немецки! Я замотала головой и, как идиотка, стала тыкать себе в грудь пальцем:

– Нет, нет, nicht franzusich!< Нет, французский! (нем.)>

Доктор удивленно вскинул брови, вышел из комнаты и через несколько секунд вернулся вместе с молоденькой сестрой. Та заговорил на ломаном французском:

– Вы иностранка?

– Где я?

– В больнице города Бремен.

– Где?

– В больнице города Бремен.

– А что, во Франции есть Бремен? Медсестра с жалостью посмотрела в сторону врача.

– Нет, Бремен в Германии.

– Я что, в Германии?

– Ну да, – терпеливо продолжала медсестра, – в городе Бремен.

– А как я сюда попала?

– По "Скорой помощи". Привезли полицейские. У вас вывих правой ноги, множественные ушибы и ссадины. Сообщите, пожалуйста, имя, фамилию и дату рождения.

– Можно позвонить в Париж? Хочу вызвать родственников.

Сестра обратилась к врачу, и какое-то время они тарахтели и лаяли. В конце концов в палату торжественно внесли радиотелефон. Плохо слушающимися пальцами я набрала номер, подошла Наталья. Услышав мой голос, она стала вопить что-то нечленораздельное, потом, наконец, догадалась позвать свободно владеющего немецким Аркадия.

Начались переговоры с доктором. Какой, однако, кошмар, когда не понимаешь ни слова. И до чего же ужасный язык: грубый, лающий, отрывистый, не то что мелодичный и ясный французский. С этими мыслями я отбыла в царство Морфея.

Домашние примчались на следующее утро. Еще не принесли завтрак, а они уже тут как тут: Наталья, Аркадий и Оксанка, хорошо хоть детей не взяли.

– Ты знаешь, что Жорж уже три дня ищет тебя по всей Франции? – заорал с порога сын. – Полиция поднята на ноги, а я насмотрелся на разнообразные обезображенные трупы.

– Каждого утопленника, хоть чуть похожего на тебя, совали нам под нос, – подхватила Наталья, – ума можно решиться. Только Оксанка на них спокойно смотрела.

– Мне это тоже не нравилось, – подхватила эстафету Оксанка, – все время ожидала увидеть в прозекторской твою дурацкую морду.

– Могли бы спросить о моем самочувствии, – обиделась я.

– Нет, это ты нам скажи, где была, – опять начал орать Аркадий, – каким образом попала в Германию? Что за чертовщина, ну погоди, вот отвезем домой и отдадим Жоржу, узнаешь где раки зимуют!

В палате сразу похолодало… Встречаться с комиссаром не хотелось. Скорей всего он начнет страшно ругаться. На всякий случай, я откинулась на подушки и демонстративно застонала.

– Не прикидывайся, – улыбнулась Оксанка, – вывих – это не смертельно. К тому же колют обезболивающее, скорей всеuо у тебя ничего и не болит. Лучше расскажи, где была?

– Не знаю, на чердаке.

– Где?

– На чердаке какого-то дома, я и не подозревала, что столько времени прошло, то-то ноги тряслись, небось не кормили ничем.

Домашние переглянулись.

– Пойдем, Кешка, я хочу поговорить с врачом, – сказала Оксана, и они двинулись в коридор.

Наталья устало вздохнула:

– Опять влезла в историю, любительница приключений.

Через день я оказалась дома. Жорж приехал после обеда и попросил всех собраться в столовой. Заинтригованные Наталья и Оксана, меланхоличный Дима, взбудораженные дети , невозмутимый Аркадий и полная раскаяния ваша покорная слуга уселись в кресла. Под ногами путались собаки.

– Ну, любовь моя, – сладким голосом пропел комиссар, – расскажи теперь, что же произошло.

Я пожала плечами:

– Не знаю, ей-богу, не знаю. Сначала Каролина Роуэн пригласила выпить кофе, а потом… бац, и я в Германии.