Юлиан Семенов - Бриллианты для диктатуры пролетариата

…Проснулся Исаев в поту, с тяжелой головой, оттого что в самый последний миг он снова увидел седой пушок Тумаркина, который склонился над человеком, накрытым белой простыней, – сразу определил: отец…

За окном уже было темно – наступил весенний вечер, прозрачный, легкий, зыбкий, с плавно размытыми контурами шпилей и черепичных крыш.

Лида сидела возле стола и читала книгу, набросив на абажур полотенце, чтобы свет не падал на осунувшееся лицо Исаева.

– А вы во сне кричите, – сказала она, – и плачете даже… Бедненький… Я подожду вас в столовой, одевайтесь, пойдем в «Апполо» – надо успеть к десяти… Если к вам подсядет не Роман, а кто-то другой, он должен будет сказать: «Какая жалость, что я не могу пристроиться здесь: возле окна сильно дует, а у меня плохо с легкими».

Связником оказался молоденький паренек, видимо военный. По-русски он говорил с легким акцентом. Назвав пароль, он сказал:

– Меня зовут Юха 33 33 Расстрелян как «враг народа» в 1939 году. . Нас с фами ждут…

– Ступайте, я вас догоню, – сказал Исаев, – вы хорошо проверялись?

– Што такое – проверялся?

– За вами не следили?

– За мной не надо следить, – улыбнулся Юха, – я из военной контрразведки.

– А зачем вы об этом говорите? Не следует так… Выходите, когда потушат свет.

Исаев дождался, когда запела Лида. Он ни разу не слышал ее и поразился сейчас той странной манере, которая и сделала ее столь популярной в Ревеле. Пела она – будто рассказывала, ходила по залу, присела и к его столику и, уперев подбородок в кулачок, долго смотрела на него в зыбком свете свечи, которую держала в левой руке. Потом она снова пошла на маленькую эстраду, закрыла глаза и – выдохнула, как простонала:

На конспиративной квартире Исаева ждали Роман и Карл. Исаев сразу же узнал в Карле Виктора Пипераля, работника разведки, с которым они в ЧК пришли одновременно. Исаев ринулся было с объятиями к Роману, но тот сидел возле окна, зажав руки между коленями; улыбнулся он Исаеву жалко и, как почудилось, извиняюще-отчужденно.

– Что? – спросил Исаев. – Что случилось?

Он спросил это шепотом: тревога передается разведчику сразу, скрыть ее нельзя, как ни старайся, а Роман ничего и не скрывал.

– Ничего, – ответил Карл, – как ты?

– Что случилось? – повторил Исаев.

Карл вопросительно посмотрел на Романа.

– Скажи ты, – попросил тот и закурил.

– Понимаешь, арестован Яков Шелехес… Оценщик Гохрана… Он – старший брат Романа…

– Ты – Федор Шелехес?!

– Да.

Карл ткнул пальцем в пакетик, обернутый парусиной:

– В этом Шелехес… Яков… хотел переслать бриллианты Маршану через Огюста, своего связника… Чудом перехватили.

Они долго сидели и молчали. Карл громко грыз леденцы, а Исаев и Роман курили, тяжело затягиваясь, и от этого лица их то и дело освещались красным, тревожным высветом.

– У тебя мятные? – спросил Исаев.

– Да, – ответил Карл.

– Врачи говорят, это плохо для сердца.

– У меня здоровое сердце.

– Когда-нибудь испортится, – пообещал Исаев. – Как ты думаешь, Роман, дома не могло быть ошибки?

– ЧК не ошибается, – ответил Роман.

Исаев поморщился:

– Зачем так рубишь? Ошибается, еще как ошибается, Якова могли подставить под удар.

– Яков не такой человек, чтобы сидеть в игре «за болвана».

– Тогда ты не имеешь права раскисать, – сказал Карл.

– Меня отправили сюда, чтобы сказать тебе правду, и просили именно тебя провести операцию с Маршаном. Отчего же ты киснешь?

– Наверное, потому, что все-таки Яков – его брат, – ответил Исаев. – У тебя нет братьев, Карл?

– У меня три брата и сводная сестра.

– А если бы подобное случилось с ними?

– Для меня сначала революция, а братья и сводная сестра – потом, – жестко ответил Карл.

– Я верю тебе, – сказал Роман. – Только знаешь, мы были все голодные, а Яша у нас был старшим – за отца… А когда совсем было голодно – мы шли к нему и он отдавал последнее. Понимаешь? А на праздники он сам делал гомулкес. Это клецки из слоеного творога. Стоял у плиты, с лысины пот утирал, песенку пел: «Ой-ой, майн Белс, майн штэйтэле Белс, майн хоймише Белс, во хоб их майн киндере йорен ферброхт…» После революции я сказал ему: «Яша, раньше ты мог делать все, что хотел, со своими бандитами, раньше был царь и буржуй. А теперь забудь свою банду». Он поклялся, что будет работать на честность и никаких дел с камушками. Я ему верил. А как же мне было не верить, когда наш братишка умирал от голодного туберкулеза и мы все скидывались с оклада по четверти, чтоб ему купить сала и яиц, а ведь Яша с одного камушка мог больше продуктов накупить, чем мы за свои деньги… А он ничего не послал, с нами вровень был, и нам это было дороже, чем если б он продолжал, как раньше, свою торговлю… Мы ему до конца поверили, когда у могилы Исая стояли…