Эллис Питерс - Монаший капюшон

– Его требование разумно, – строго возразил главный судья. – Безусловно, ты не должен давать суму для осмотра никому, кроме членов суда. Надеюсь, ты не думаешь, что суд может что-то выиграть от признания тебя виновным. Итак, я требую, чтобы ты вручил суму писцу.

Писец, у которого и в мыслях не было, что кто-то может ослушаться веления судьи, встал и протянул руку. И тут выдержка изменила Меуригу. Он резко развернулся и устремился к открытой двери, оттолкнув в сторону одного из стариков, пришедших подтвердить его права на землю. Всего миг, – и он выбежал из церкви и помчался с быстротой оленя. Поднялся шум и гам, добрая половина собравшихся в церкви высыпала следом за беглецом, правда, после первого порыва пыл преследователей значительно поостыл. Меуриг перемахнул через каменную ограду церковного двора и метнулся к опушке леса, покрывавшего склон холма. Еще секунда – и он затерялся среди деревьев. В наполовину опустевшей церкви воцарилась гнетущая тишина. Старики беспомощно переглядывались, даже не пытаясь присоединиться к погоне. Тихо и озабоченно переговаривались трое судей. Кадфаэль стоял, понурив голову, ощущая усталость и опустошенность. Наконец он пересилил себя, выпрямился и глубоко вздохнул.

– Его бегство еще не является признанием вины, – промолвил монах, – к тому же против него не было выдвинуто официального обвинения. Однако то, что здесь произошло, может помочь парнишке, которого держат в темнице в Шрусбери по подозрению в совершении этого преступления. Я должен кое-что сказать и в защиту Меурига: уверен, он не знал, что Эдвин Гурней схвачен.

– Теперь нам придется разыскивать Меурига, – сказал главный судья, – другого выхода у нас нет, и мы займемся этим. И, разумеется, нам следует отослать шерифу в Шрусбери отчет о сегодняшнем заседании. Ты ведь этого хочешь, верно?

– Это единственное, о чем я прошу. Если не возражаете, отошлите туда и эту склянку. Молодой брат Марк подтвердит все, о чем я говорил, – это ведь он нашел улику. Сейчас обязанности шерифа исполняет его помощник, Хью Берингар, будьте добры, распорядитесь, чтобы отчет доставили ему, и никому другому. Я и сам бы хотел поехать, но у меня остались еще дела в Ридикросо.

– Нашим писцам потребуется несколько часов, чтобы составить грамоту по всей форме, а потом еще ее надо будет заверить. Но самое позднее к завтрашнему вечеру отчет будет доставлен в замок. Я думаю, твоему узнику будет больше нечего бояться.

Поблагодарив судей, брат Кадфаэль вышел на деревенскую улицу, заполненную возбужденным людом, на все лады толкующем о сегодняшнем событии. Рассказ о случившемся был у всех на устах, и наверняка эта невероятная новость очень скоро облетит весь округ Кинллайт. Впрочем, даже слухам было не угнаться за Меуригом – в этот день его больше никто так и не видел.

Кадфаэль вывел из загона свою лошадку, взобрался на нее и тронулся в путь. Сейчас, когда напряжение спало, на него свалилась смертельная усталость, сменившаяся отчаянной тоской, которая затем превратилась в тихую грусть. Монах намеренно ехал очень медленно: ему нужно было время, чтобы поразмыслить, но главное, он хотел дать время подумать кое-кому еще. Проезжая Малийли, Кадфаэль бросил на усадьбу всего лишь один горестный взгляд. Этой истории суждено завершиться не здесь. Монах прекрасно понимал, что дело пока еще не закончено.

– Ты как раз вовремя вернулся, брат, – заметил Симон, подкладывая дровишки в очаг, – не знаю уж, какие у тебя там были заботы, но надеюсь, что Господь тебя не оставил.

– Истинно так, – отозвался Кадфаэль, – а теперь настала твоя очередь отдохнуть: если осталась на сегодня какая работа, я сам с ней управлюсь. Лошадку я уже накормил, почистил и поставил в стойло. Я ее не больно гонял, так что старушка не перетрудилась. После ужина я успею закрыть курятник да засыпать сенца корове. Надо будет и овечек отогнать с пастбища вниз в овчарню, сдается мне, ночью может ударить мороз. Но до темноты на все времени хватит – в здешних местах смеркается на добрых полчаса позже, чем в городе.

– Это ты точно подметил, брат, – глаз у тебя наметанный, валлийский. Здесь редко выпадает такая ночь, чтобы путник не мог безопасно бродить по холмам, если, конечно, знает окрестности. Настоящая темень только в лесу и стоит. Случилось мне как-то говорить с одним паломником с севера, вроде бы шотландцем. Здоровенный такой рыжий детина, и говор у него был чудной, я еле понимал, что он лопочет. Так вот, он рассказывал, что в дальних краях, откуда он родом, бывают такие ночи, что солнышко только сядет, а глянь, уже снова встает, а темнеть и вовсе не темнеет. Только не знаю, – мечтательно протянул Симон, – может, это все выдумки. Сам-то я дальше Честера отродясь не бывал.