Пётр Разуваев - Путь самурая

Чэн тенью следовал за мной, придерживаясь точно отмеренной дистанции. Этот парень нравился мне всё больше и больше. Он не пытался строить из себя Пинкертона и действовал совершенно естественно, ничем не выделяясь среди других прохожих. Кроме того, Чэн умудрился где-то раздобыть бейсбольную кепочку с длинным козырьком и вывернул свою двухстороннюю куртку наизнанку. Теперь он уже ничем не напоминал рассыльного из китайской забегаловки, заходившего недавно в мой дом.

У дверей нужного мне заведения было шумно. Только что на улицу из паба вывалилось несколько крепко подвыпивших мужчин, которым было никак не расстаться друг с другом. Расположившись прямо перед входом, вся компания весьма эмоционально обсуждала промах какого-то сэра Ричардса. Промах этот, насколько я понял по отдельным репликам, случился лет десять назад. Судя по весьма специфической терминологии, звучавшей из уст спорщиков, речь у них зашла о крикете, который издавна считался в Англии спортом истинных джентльменов. Следовательно, всё это ток-шоу вряд ли могло закончиться дракой. «Вот и ладненько», – с облегчением подумал я, живо вспоминая прошлогоднюю драку в другом пабе, когда стенка на стенку сошлись футбольные болельщики. В тот день я едва не получил бильярдным кием в глаз, но и сам весьма удачно приложился к парочке фанатов «Ньюкасла». Да, славная была заварушка… Осторожно обогнув группу любителей крикета, я потянул на себя тяжёлую дверь со вставленным в неё толстым цветным стеклом и вошёл внутрь.

Так уж было заведено, что «The Old Crown» считался старейшим пабом в Брайтоне. По крайней мере мистер Норман Армор-старший, хозяин заведения, уверял меня в этом с пивной пеной у рта. Но главным достоинством данного паба был не его почтенный возраст, ибо не существует в Англии пабов, основанных позже Рождества Христова. Главное – это публика, которая собиралась в нём на уик-энды. В начале века «Старая корона» служила местом сбора ветеранов прославленного 4-го Королевского гусарского полка, осевших после службы в Юго-Восточной Англии. С той поры прошло много лет, но эта традиция была жива и поныне. Кое-кто из стариков, и сегодня попивавших своё пиво за дубовыми столами, любил после второй пинты прихвастнуть личным знакомством с сэром Уинстоном Черчиллем. «Да, сэр, это был великий человек! А ведь я помню его простым лейтенантом!» – убеждал меня как-то мистер «Тёмное пиво», набивая ароматным табаком свою старую прокуренную трубку. Придя в тот вечер домой, я не поленился порыться в Интернете и выяснил, что сэр Уинстон Черчилль поступил на службу в 4-й гусарский полк в 1895 году. На вид мистеру «Тёмное пиво» никак нельзя было дать больше сотни лет, и, произведя в уме нехитрые расчёты, я пришёл к выводу, что старикан слегка загибает. Естественно, я не стал делиться своими выводами ни с кем из завсегдатаев «Старой короны».

Сегодня посетителей в просторном зале было намного больше, чем в обычные дни. В воздухе витал аромат множества сортов трубочного табака, пиво лилось белопенной рекой, оживлённый гул голосов перекатывался над столами. По телевизору шла прямая трансляция матча по крикету, играли сборные Англии и Австралии, и весь паб в едином порыве прильнул к экрану, громкими криками подбадривая своих любимцев. Впрочем, толку от этого шума не было никакого. Я не силён в правилах крикета, но легко смог понять, что англичане продували с треском и грохотом. Пожилые джентльмены за столами вели себя как дети, разве что, вместо того чтобы утирать слёзы горечи платочками, они обильно смывали их виски и пивом. Словом, вечер был в самом разгаре. Заметив у стойки сержанта Локсли, одетого в яркую красную рубашку, я приветливо помахал ему рукой, получив в ответ ослепительную, хотя и несколько виноватую улыбку. Не вставая со своего места, Локсли при помощи рук и мимики изложил мне последние новости. Как и следовало ожидать, моя суровая экономка сдержала своё слово и не преминула уведомить миссис Локсли о проступке её сына. После чего бедняга сержант, похоже, получил от матушки по тридцать первое число. Я прикладывал много сил, стараясь влиться в местное общество, даже начал посещать здешнюю церковь, а на прошедшее Рождество разослал небольшие подарки всем своим соседям. Миссис Локсли достался набор садовых инструментов, и с той поры её мнение обо мне улучшилось до возможного предела. Неудивительно, что её сыну было неудобно меня арестовывать.

С сожалением пожав плечами, я ещё раз улыбнулся сержанту и начал протискиваться к своему любимому столику в дальний конец зала. По пути мне приходилось несколько раз останавливаться и выслушивать соболезнования знакомых по поводу дневного происшествия. Мистер Армор-старший, лично стоявший сегодня за стойкой, даже предложил налить мне порцию виски в качестве утешительного приза. Наконец мне удалось добраться до заветного столика, уютно стоявшего в углу под картиной, в красках изображавшей героизм 4-го гусарского при взятии Малакандского перевала. Как это было на самом деле, история умалчивает, но физиономии у туземцев, противостоящих гусарам, на картине получились просто зверскими. С облегчением плюхнувшись на стул, я стянул с себя тёплую куртку и поправил пиджак, скрывая проступившую из-под тонкой ткани кобуру.