Крэйг Томас - Последний ворон

Эдди и Джун, – для развлечения

Когда ему помогали снять пальто, произошла неловкая заминка – руку, все еще на перевязи, пронзила напомнившая о себе боль; зонт упал на ковер, не попав в подставку, сделанную из слоновьей ноги. Он раздраженно подумал о толстокожести Лонгмида, оставившего торчать здесь эту уродливую реликвию Империи. Потом его провели в служебное помещение секретаря кабинета министров, выходящее зашторенными окнами на Даунинг-стрит, где собрались все, расточая улыбки и поздравления – как-никак, а он вернулся, да еще с повышением, и ему доверили дело, настоящее дело!

Он пригладил остатки волос, сдерживая самодовольную улыбку. В голове роились приятные мысли. На лицах всех присутствующих – Джеффри Лонгмида, Клайва Оррелла, личного парламентского секретаря премьер-министра, Питера Шелли – удовольствие видеть его, вроде бы прошлое начисто забыто. Его встречали как председателя Объединенного комитета по разведке, а не как изгоя и парию, каким он был до того. Должно быть, его колокольчик прокаженного остался в слоновьей ноге вместе с зонтиком.

– Кеннет, мой дорогой Кеннет! – протянув руки, сияя от удовольствия и блистая очками в массивной оправе, Лонгмид направился ему навстречу. Жилет туго обтягивал круглый животик. Обри пожал протянутую руку и внутренне усмехнулся, удивляясь, как это он ее не укусил. Он вправду был рад возвращению!

Глянув поверх плеча секретаря кабинета, он, подумать только, не увидел ни одного праведника, негодующего по поводу возвращения блудного сына и заклания жирного тельца. Все они превосходные актеры... за исключением, может быть, Питера Шелли, чья радость, казалось, была чем-то омрачена. Бросаемые Питером взгляды нарушали царившую в помещении атмосферу притворного радушия. Обри только теперь понял, что отмена аудиенции у премьер-министра и новый пост, который предложил ему секретарь по иностранным делам, принявший его вместо премьера, – не единственное облачко в этот в общем-то солнечный день...

...Конечно же, Патрик. Обри вновь охватило жгучее чувство вины, не отпускавшее его по пути сюда с Эрлскорта – из головы не выходили визгливые выкрики и грубая брань Роз Вуд, раздававшиеся из динамика у запертой двери ее дома в Филбич-гарденс, где он мок под дождем. Она обвиняла его ни больше ни меньше как в убийстве Патрика Хайда, по крайней мере в равнодушии, которое привело к его гибели. Такого просто не могло быть!..

Но выражение лица Питера Шелли подтверждало, что могло. Патрик, которому Обри был обязан жизнью и честью, погиб в забытом богом афганском захолустье... из-за него, с горечью признал он. Он одалживал его кому угодно, как уже прочитанную книгу, которую рекомендуешь другим.

Он заехал домой к Хайду по пути из аэропорта просто из вежливости, желая убедиться, что теперь, когда он вернулся из Непала, у Патрика все в порядке. Обвинения Роз обрушились на него, как взрыв неосторожно открытой посылки. Патрик Хайд... погиб.

– Благодарю, Джеффри, – пробормотал он, пожимая руку Лонгмиду, улыбаясь ему и остальным.

Вдоль Даунинг-стрит зажглись первые вечерние огни. Засветилось и на Уайтхолле. Да, Уайтхолл – это для него. Кто-то втискивал ему в руку стакан с искрящимся от содовой виски. За исключением секретаря кабинета, Обри как председатель Объединенного комитета по разведке был самым могущественным лицом и этой компании. Даже Оррелл понял это и поспешил пойти на мировую. И все же Хайд... он поднял стакан, как бы приветствуя присутствующих, и пригубил виски. И снова в памяти возник скрипучий австралийский говор Роз. Виски неприятно обожгло рот и вызвало спазмы в желудке. К тому же заныла рука, напомнив о других вещах, пережитых недавно опасностях, придавая происходящему иную окраску. Хайда... нет в живых. Взгляд Шелли не оставлял никаких сомнений.