Дмитрий Черкасов - Рокировка

Он поболтал с Людмилкой по ССН, потренировал стажера различать команды кодовой переговорной таблицы, потом велел ей вернуться и подменить его на связи с базой.

— Сам пройдусь, проветрюсь. — небрежно, как ни в чем ни бывало, сказал он.

— А Дональд просил вас никуда не уходить! — пропищал Пушок, дотошно исполнительный, как все женщины.

— А я никуда и не ухожу. Куплю сигареты — и все.

— Так давайте я вам куплю. Какие надо?

— Ты что?! С ума сошла? — притворно-серьезно забубнил Волан.

— Что такое?! — испугалась Людмилка.

— Это же демаскирующий признак! Покупаешь сигареты — значит для кого-то, кто сам не может купить. А почему он не может купить? А? Теперь соображаешь? И не дергай головой к плечу, когда говоришь. Я сколько раз предупреждал!

— Извините…

— Перед мамой будешь извиняться. — сказал Волан, скрывая улыбку до ушей. — Давай на связь, поживее. Хватит там без дела шляться, глаза охране мозолить.

Задумав что-нибудь, Дима Арцеулов уже не мог отступиться от намеченного.

— У вас все такие строгие? — недовольно спросила разрумянившаяся Пушок, вернувшись на пункт постоянного наблюдения и выкладывая на столе покупки.

— Все! — сурово сказал Волан, сдвинув косматые брови для пущей важности.

— И командир?

— Костик? У-у! Он вообще зверь! Он на границе одного нарушителя загрыз.

— Как загрыз? — открыла рот Люда.

— Насмерть! Он в тот раз пошел в наряд по охране государственной границы без собаки. Она заболела. Гриппом. Бюллетень взяла. И без патронов. Потому что не выдали. Кончились, типа... Обычно нарушителей загрызала собака, ну, а тут, раз собаки не было, пришлось Костику самому… Ты что, не веришь? Да он сам рассказывал! Хочешь — спроси у него, когда приедет, он любит об этом случае вспоминать. Говорит, противно было грызть, страшно вонючий афгани попался, но надо. Ему даже орден потом дали. Собачий, правда… «Лучшему кобелю-грызуну».

— Да будет вам заливать! Я чуть не поверила! Что из этого правда?

— То, что афганец не слушался команды. — признался Волан. — Недрессированный попался. Костик ему — «Стоять!», а тот бежит! Пришлось валить. Из автомата, разумеется... Так что ты не рискуй, его команд сразу слушайся. Он больше двух раз не повторяет, сразу в горло вцепляется. Или палит на поражение.

— А Владимир Васильевич?

— Кто это такой? — не понял Арцеулов.

— Ну как кто? Морзик же!

— Ах, Владимир свет Васильевич! Да-да, как это я сразу не догадался! Нет, Владимир Васильевич у нас душа-человек. Интеллектуал, каких мало.

— Да? А непохож… Он так расстроился, когда Ролик его в шахматы пять раз подряд обыграл…

— Владимир Васильевич — поклонник творчества Гете. Он все его произведения знает наизусть. Это ему даже в личной жизни мешает.

— Как это? Расскажите!

— Не могу, это очень личное.

— Ну, Дмитрий Аркадьевич, миленький, ну пожалуйста! Для меня это, может быть, очень-очень важно!

— Важно? Очень? Понимаю… Людочка… только чур — никому! Особенно самому Владимиру Васильевичу. Он, если узнает, убьет меня. Кулаки-то у него здоровые, сама видела. Так вот, Владимир Васильевич никак не может найти себе девушку по душе. Он, когда познакомится с той, которая ему нравится, сразу начинает говорить с ней про творчество Гете. Это его конек. Ну, а кто такое вынесет? Сама понимаешь. Кто из современной молодежи знает творчество Гете? Кроме нас с тобой, разумеется.

— Само собой. — неуверенно подтвердила стажер Пушок.

— Так вот, девушки послушают его, послушают — да и сбегают. А он без этого не может, пунктик у него такой. Он мне даже признался, что это его возбуждает. Без разговора про Гете у него даже в интимном вопросе может наступить полное фиаско. Ну и наоборот, стоит только услышать «В начале было дело!», как сразу полный порядок. Он с тобой про Гете еще не разговаривал?

— Нет… — печально вздохнул Пушок.

— Слава богу. Ты девушка приличная, сразу видно, тебе эти глупости ни к чему. Что проку в бедном разведчике? Найдешь себе коммерсанта с пухлым лопатником.

— Дмитрий Аркадьевич… Я дико извиняюсь, но что такое лопатник? Я что-то не то думаю?

— Людочка, детка, лопатник по фене — это кошелек. Лопатник, кожа… Мне когда-то по долгу службы приходилось и в тюрьме сидеть, и с уголовниками кров делить, и довольно длительное время. А ты что подумала? Что-нибудь неприличное?

Вогнав стажера в краску, Арцеулов натянул на коротко стриженую голову парик с весьма натуральной сединой, тотчас состарившись лет на десять, надел черное драповое полупальто, лихо закрутил на худой шее белый клетчатый шарф.