Павел Норов: Сокровище «Черного принца»

Несмотря на короткий срок, прошедший с момента вступления договора в действие, работы по подъему, под руководством 15 японцев-специалистов, начались уже в первых числах августа. Техническое оборудование, выписанное из-за границы, прибыло.

Можно поэтому предполагать, что ближайшие два-три месяца принесут нам полную разгадку « Черного Принца ».

Помещаемый ниже рассказ Павла Норова, написанный специально для « Всемирного Следопыта», отвечает тому большому интересу, который вызывает тайна « Черного Принца». В рассказе развернута тема одного из многих случаев «охоты» за этими полулегендарными сокровищами…

В знойный июньский полдень, когда солнце бьет отвесными, ослепительными лучами, Балаклавская бухта кажется голубым озером. Резко очерченным полукругом поднимаются вокруг озера террасы гор, усеянные белыми домиками.

И снизу кажется, что домики эти висят друг над другом и лепятся по скалистым отрогам, как причудливые гнезда птиц.

В городке тишина. Все спрятались от жаркого южного солнца. Только неутомимые рыбаки-греки возятся около лодок. Они недавно вернулись с рыбной ловли и теперь выгружают из глубоких трюмов рыбу.

Когда солнце приблизится к закату, на набережную явятся балаклавские хозяйки закупать рыбу. И тогда будет здесь шумно: рыбаки будут запрашивать до изнеможения, хозяйки будут торговаться до седьмого пота с криками, визгами и проклятиями. Горяч южный народ! Но теперь стоит тишина.

Балаклавская бухта глубоко врезалась в материк в форме удлиненного овала. Она надежно закрыта со всех сторон, и только в южной части ее виднее гея узкий выход на внешний рейд, точно горло бутылки.

Превосходная бухта! Для малых судов порт — лучше не выдумать: тихий, глубоководный. Но проход — предательский, точно подстерегающий корабли с неосторожными лоцманами. Одно неверное движение руля — и катастрофа в свежий ветер неизбежна.

На языке черноморских моряков «свежий ветер» — совсем особое понятие. Когда сорвется норд-ост и, окрасив темно-зеленые волны Черного моря в белый цвет, заставит кипеть вокруг корабля воду, как кипяток в котле, тогда приветливая Балаклавская бухта превращается в опасную ловушку. И горе кораблям, которые попытаются искать спасения в ее водах. Предательский выход из бухты окаймлен высокими, нависшими над морем, скалистыми берегами, словно нарочно устроенными для кораблекрушений.

Недаром Балаклавское взморье еще с древних времен было местом классических кораблекрушений. На дне его каменистого рейда лежат сотни кораблей. Финикияне, греки, генуэзцы, римляне, турки и, позднее, англичане, французы, итальянцы — все эти народы оставили здесь свои корабли.

Это древняя морская усыпальница, которая среди мировых морских кладбищ уступает разве только знаменитому Саргасову морю и берегам Новой Земли, куда подводным течением сносятся остовы погибших кораблей…

Такие мысли пробегали в голове молодого помощника командира водолазной команды, Ивана Васильевича Резцова, который стоял на высокой скале, над самым выходом из Балаклавской бухты, и смотрел на внешний рейд.

На рейде шли водолазные работы. Около черного низкобортного водолазного баркаса виднелись два сильных парохода с могучими лебедками.

— Какого чорта эти американцы ищут? — прошептал Резцов, впиваясь зоркими глазами в знакомую картину водолазных работ. Вся его крепкая, мускулистая фигура напряглась, точно для прыжка; на загорелом лице с сильно развитой нижней челюстью проступило хищное выражение, а волосатый кулак ударил по выступу скалы.

— Не добьешься ничего у дьяволов! — со злобой заключил он. — Ну, да я узнаю! Археологи?! Как бы не так…

Резцов отвернулся от волновавшей его картины и крупными шагами пошел по каменистой тропинке, назад в город.

Дело было в 1892 году. В Петербург, в морское министерство, поступило ходатайство «Американского Общества морских изысканий», поддержанное Вашингтоном, о разрешении Обществу произвести с научно-археологическими целями исследование некоторых бухт южного побережья Черного моря.

Ходатайство начало ходить по инстанциям и, вероятно, это «хождение по мукам» затянулось бы надолго, если бы догадливые янки не зашелестели вовремя банкнотами.

Когда банкноты с солидным количеством тысяч долларов были вручены по соответствующим инстанциям, канцелярское «хождение» круто изменило свой медлительный характер и приобрело необычайную резвость. Немедленно была получена подпись самого министра. «Дело» взлетело в «высочайшие сферы» и получило пометку: