Алексей Евдокимов - За нами Москва

Канарис согласно кивнул.

– Вы правы майор… – ответил он. – В данный момент положение на фронте именно такое. – Канарис сделал паузу и затем, указав глазами на лежащий на его коленях ярко-красный конверт, добавил. – Но через две недели ситуация кардинально изменится. Сегодня в ставке верховного командования вермахта подписан приказ о проведении операции «Тайфун» по захвату столицы России. Ваше время майор, наконец, пришло… – Канарис протянул Лемке конверт. – Возьмите этот конверт майор. Внимательно прочтите все инструкции и через неделю будьте готовы начать действовать.

3 октября 1941 года.

«Тридцатого сентября тысяча девятьсот сорок первого года немецко-фашистские войска прорвали оборону Западного фронта. После тяжелых продолжительных боев советскими войсками отставлены города: Брянск, Орел, Гжатск…»

– «Рота подъем!..» – громкий как выстрел голос прозвучал в ночной темноте спящей казармы. На мгновение его эхо застыло в воздухе и затем потонуло в многоголосом шуме десятков людей, спешащих к выходу из заставленного двух-ярусными металлическими кроватями зала. На ходу, застегивая гимнастерки и одевая шинели, солдаты бурным потоком скатывались по лестнице в холл здания и здесь строились в шеренги взводов и отделений.

– «Рота смирно!..» – скомандовал тот же голос. Шеренги замерли. Лица солдат напряглись. В холле повисла тишина, и стало слышно, как у подъезда казармы глухо урчали холостыми оборотами двигатели грузовиков. Перед строем остановился невысокий затянутый в серую шинель старший лейтенант. Поправив на боку кобуру с пистолетом и полевую сумку, он строгим взглядом скользнул по солдатским лицами, и, сняв с головы фуражку с синим околышем, сказал:

– «Товарищи красноармейцы!.. – старший лейтенант вытащил из полевой сумки сложенный лист бумаги и развернул его. – Сегодня девятнадцатого октября тысяча девятьсот сорок первого года… – начал читать он текст, написанный на листе. – Государственным Комитетом Обороны принято постановление о введении в Москве и прилегающих к ней районах осадного положения с целью ликвидации паники и мобилизации усилий войск и населения столицы на отпор врагу. В постановлении сказано… – старший лейтенант сделал паузу, – нарушителей порядка… – повысив голос, продолжил читать он, – немедленно привлекать к ответственности с передачей суду Военного трибунала, а провокаторов, шпионов и прочих агентов врага, призывающих к нарушению порядка, расстреливать на месте…»

Закончив чтение, старший лейтенант положил лист в полевую сумку и, надевая фуражку, сказал:

– «По приказу военного коменданта города Москвы наша рота будет нести охрану Химкинского водохранилища и прилегающей к нему территории. Личному составу роты приказываю получить оружие и боеприпасы. Командирам взводов доложить о готовности к маршу».

Спустя десять минут пять грузовиков один за другим выехали с территории казармы. Проехав мимо толпы возбужденных людей, осаждавших Курский вокзал, они обогнули центр Москвы по забитому автотранспортом и пешеходами Садовому кольцу и мимо Ходынского поля выехали на Ленинградское шоссе.

Тяжелый трех моторный «Юнкерс-52», прогревая укутанные чехлами моторы, готовился к вылету с занесенного утренней поземкой аэродрома. Холодная погода осенью сорок первого года наступила уже в середине октября. Деревья быстро потеряли редкую пожелтевшую листву, а трава по утрам покрывалась налетом бело-голубого инея. Около самолета, на сложенных на земле мешках и баулах, сидело полтора десятка человек, одетых в пятнистые – белые с серым комбинезоны и затянутые в лямки, висевших за спиной, парашютов. По внешнему виду и манере поведения это были типичные военные, но погоны или иные знаки отличия на них отсутствовали. На земле было сложено оружие: карабины советского производства, только что появившиеся автоматы «ППШ», ручные пулеметы Дегтярева, гранаты и ящики с патронами. Помимо этого, на каждом из парашютистов, висела кобура с пистолетом и финский нож. Увидев подходившую к самолету группу офицеров люфтваффе, парашютисты быстро поднялись и выстроились в две шеренги. Старший из них пожилой, но подвижный здоровяк с красным обветренным лицом, вытянувшись перед офицером в летном комбинезоне, доложил:

– «Господин гауптман, я лейтенант Бауэр. Докладываю… отдельная группа полка «Бранденбург» к вылету готова. Командир группы майор Лемке в настоящий момент находится в штабе, где уточняет задание».