Джон Гришэм - Брокер

— Мы спешим? — спросил он Сайзмора, когда они входили в закусочную.

— Все идет по графику, — последовал ответ.

Они расположились за столиком возле окна. Джоэл все время смотрел на шоссе. Он заказал гренки и сок, ничего острого, потому что желудок его слишком привык к простой тюремной еде. Разговор не складывался: правительственные чиновники запрограммированы говорить поменьше и на обычный обмен мнениями просто не способны. Впрочем, Джоэл и не горел желанием выслушивать их мнения.

Он старался не улыбаться. Потом Сайзмор напишет, что Бэкман то и дело посматривал на дверь и пристально наблюдал за другими посетителями. Вид у него был не испуганный, совсем наоборот. По мере того, как тянулись минуты и проходил шок, он довольно быстро приспосабливался и все более оживлялся. Он съел две порции гренок и выпил четыре чашки черного кофе.

В четыре утра с минутами они въехали в ворота Форт-Саммита, что неподалеку от Бринкли, штат Техас. Бэкмана провели в госпиталь военной базы, там его осмотрели два медика. Если не считать простуды, кашля и общего истощения, он оказался в приличной форме. Затем его провели в ангар к полковнику Гантнеру, который встретил его, как лучшего друга. По указанию Гантнера и под его наблюдением Джоэла переодели в зеленый армейский парашютный костюм с фамилией Эрцог, нашитой над правым нагрудным карманом.

— Это я? — спросил Джоэл, ткнув пальцем в фамилию.

— На следующие сорок восемь часов, — объяснил Гантнер.

— Мое звание?

— Майор.

— Неплохо.

В какой-то момент Сайзмор и Эйдер незаметно улизнули, и больше Бэкман их не видел. В первых проблесках утренней зари Джоэл прошел в задний люк грузового самолета «С-130» и вслед за Гантнером поднялся наверх, в маленький отсек с койками, где готовились к полету шестеро солдат.

— Занимайте эту койку, — сказал Гантнер, указав на второй ярус.

— Могу я спросить, куда мы летим? — прошептал Джоэл.

— Спросить можете, но ответить я не могу.

— Просто любопытно.

— Скажу перед посадкой.

— Когда это будет?

— Через четырнадцать часов.

Иллюминаторов, отвлекающих внимание, не было, поэтому Бэкман расположился на койке, натянул на голову одеяло и к моменту взлета уже похрапывал.

Криц поспал несколько часов, а из дома вышел задолго до неразберихи, связанной с инаугурацией. Еще на рассвете их с женой доставили в Лондон на одном из частных самолетов его нового работодателя. Он собирался провести здесь две недели, потом вернуться и впрячься в работу в столице в качестве нового лоббиста, чтобы вести старые, как мир, игры. Ему было противно даже думать об этом. В течение многих лет он наблюдал, как отставные чиновники переходят на другую сторону барьера и начинают выкручивать руки бывшим коллегам, продавая их души тем, у кого полно денег и кто готов платить за влияние, которое у этих бывших еще оставалось. На редкость мерзостный бизнес. Криц устал от политических игрищ, но, увы, ни в чем другом не разбирался.

Он произнесет несколько речей, может быть, напишет книгу и несколько лет постарается держаться на виду в надежде, что кто-нибудь о нем вспомнит. Но Криц знал, как быстро забываются в Вашингтоне люди, некогда стоявшие у власти.

Президент Морган и директор Мейнард согласились в течение двадцати четырех часов придерживать информацию о помиловании Бэкмана, даже после инаугурации. Моргану было все равно, он уже улетел на Барбадос. Но Криц не чувствовал себя связанным каким-либо соглашением, особенно с таким типом, как Тедди Мейнард. После затянувшегося обеда, обильно сдобренного вином, он около двух часов ночи позвонил вашингтонскому корреспонденту Си-би-эс и рассказал о помиловании Бэкмана. Как он и предполагал, Си-би-эс обнародовала информацию в утреннем выпуске новостей и сплетен, и еще до восьми часов эта весть разнеслась по Вашингтону.

Джоэл Бэкман получил полное помилование без всяких условий в последний час пребывания президента в должности!

Никаких деталей не сообщалось. В последний раз Бэкман упоминался в прессе, когда его отправили в исправительное заведение максимальной степени безопасности в штате Оклахома.

В Вашингтоне, городе, где у всех нервы и так на взводе, день начался с сообщения о помиловании, которое на равных конкурировало с первым днем пребывания в Белом доме нового президента.

Разорившаяся адвокатская контора Пратта и Боллинга теперь располагалась на Массачусетс-авеню, в четырех кварталах к северу от Дюпон-серкл; место неплохое, но не идущее ни в какое сравнение с роскошным помещением на Нью-Йорк-авеню. Несколькими годами ранее, когда контору возглавлял Бэкман — она именовалась тогда «Бэкман, Пратт и Боллинг», — он настоял на том, чтобы, оплачивая самую дорогую в городе аренду, он мог стоять у окна во всю стену своего кабинета на восьмом этаже и смотреть сверху вниз на Белый дом.