Чингиз Абдуллаев - Флирт в Севилье

Машина въехала во двор. Дронго вышел из машины. Предупредительный швейцар уже достал чемодан. Дронго поднялся по крутым ступенькам в холл отеля. Он впервые остановился в этом отеле и поэтому с любопытством осматривался.

Стойка портье находилась слева от входа. Справа бросалась в глаза вывеска магазина известной фирмы «Прада». В глубине виднелся атриум, внутренний дворик, в котором располагался ресторан.

Дронго обратился к портье:

– Для меня заказан номер.

– Будьте любезны, вашу кредитную карточку, – попросил портье.

«Надеюсь, здесь ничего не случится», – в который раз подумал или пожелал себе Дронго, протягивая кредитную карточку.

Он даже не мог себе представить, что завтра к исходу первого дня один из прибывших будет убит.

Дронго не любил спускаться к завтраку. И вообще не любил вставать по утрам, и в Европе тоже. Но в первые дни его пребывания в европейских странах, и особенно в Америке, сказывалась разница во времени, поэтому он обычно просыпался там раньше.

В Японии или в Китае подобного феномена не бывало, потому что время смещалось там в другую сторону и рассвет наступал раньше.

Именно поэтому Дронго проснулся в первый день своего пребывания в Севилье необычно рано и довольно долго лежал в постели, глядя в высокий потолок своего большого номера, выходившего окнами на проспект Сан-Фернандо.

Приняв душ и побрившись, он спустился вниз. На часах было около десяти, когда он вошел в ресторан.

Посетителей было немного. Он не любил плотно завтракать по утрам и поэтому, взяв булочку с сыром, прошел к столику и попросил официанта принести ему чашку чая. Проходившая мимо молодая женщина восхищенно обернулась и, улыбнувшись ему, прошла дальше.

«Фаренгейт», – понял Дронго.

По утрам запах парфюма бывал особенно сильным. Дезодорант, крем для бритья, лосьон после бритья и сам парфюм были одноименной фирмы, и в сочетании они создавали волну аромата, плотно окружавшую его по утрам.

Другие парфюмы он не любил, за исключением мужской «Дюны», которую позволял себе по ночам. Но «Фаренгейт» он применял в течение многих лет и не собирался его менять, даже рискуя вызвать к себе повышенное внимание по утрам представительниц прекрасного пола.

К соседнему столику подошел мужчина лет пятидесяти. Он был чуть выше среднего роста, полноват, с несколько одутловатым лицом, большими мешками под глазами, в роговых очках, давно вышедших из моды. На нем была темная мятая шелковая рубашка и такие же мятые светлые брюки. Он попросил официанта принести ему кофе, после чего отправился к стойке с закусками и основательно нагрузил поднос едой. Когда он вернулся к своему столу, в зал вошла высокая женщина. На ней был светло-серый брючный костюм, в руках она держала темно-серую сумочку. Такого же цвета были и туфли. Видно, она понимала толк в моде. Положив на тарелку несколько ломтиков сыра и фрукты, женщина прошла к столу, за которым сидел незнакомец.

Дронго внимательно следил за обоими. Он понял, что перед ним режиссер Витас Круминьш и коммерческий директор Рута Озолиня. Очевидно, они уже успели приехать, разместиться в номерах и решили позавтракать.

– Доброе утро, – сказал по-русски Круминьш. Он учился в Москве, долгое время жил в Ленинграде и вообще предпочитал говорить по-русски, даже в Риге.

– Доброе утро, – сказала по-латышски Рута Юльевна. Несмотря на тяжелый переезд, она выглядела достаточно отдохнувшей. Дронго отметил, что у нее тщательно уложенные волосы. Очевидно, коммерческий директор считала, что умение хорошо выглядеть и быть подтянутой в любое время суток – часть имиджа.

– Я совсем не спал, – угрюмо буркнул Круминьш опять по-русски, – этот переезд меня чуть не убил. А сейчас я еще должен возиться с вашими дешевками.

– Говорите тише, – предупредила его Рута Юльевна. По-русски она говорила с заметным акцентом. – Вас могут услышать.

К ним подскочил официант.

– Вы говорите по-немецки? – строго спросила его Рута Юльевна.

– Немного. – В Испании большинство служащих высококлассных гостиниц говорит по-английски и по-немецки.

– Принесите мне кофе и молоко, – так же строго потребовала Рута Юльевна. Ей было не больше сорока, и было видно, что она умеет ухаживать за своей кожей. И умеет отдавать приказы.

Официант бросился выполнять ее указание. Круминьш устало пожал плечами.

– Говори или не говори, все одно и то же. Вместо того чтобы заниматься делом и снимать фильмы, я мотаюсь по Европе, чтобы сделать несколько кадров ваших дешевок, которые все равно потом уедут в какую-нибудь другую страну.