Сергей Трифонов - Полет Пустельги

«Дети! Доктор должен сделать прививки. Здесь очень сыро. Вам нельзя простужаться. Это совсем не больно». Она, а затем и Геббельс обняли и поцеловали детей. Я сделал каждому ребенку инъекцию морфия. Пожелав им спокойной ночи, мы втроем вышли из спальни. Я предупредил Геббельсов: минут через десять – пятнадцать дети уснут. «Могу ли я быть свободным?» – спросил я у рейхсминистра. Ответила фрау Магда: «Если у вас не хватает воли, идите и пришлите сюда доктора Штумпфеггера». Я выполнил ее указание. Вместе со Штумпфеггером, личным врачом фюрера, фрау Геббельс вложила раздавленные ампулы с цианистым калием во рты спящих детей. После этого я ни Геббельсов, ни Штумпфеггера больше не видел.

Воспоминания счастливого человека

Восемнадцатый год пролетел, словно одно мгновение. Весной меня перевели в 204-й авиаотряд разведки, которым командовал капитан Эрхард Мильх. История этого перевода такова. Мильх пользовался большим уважением высшего командования как исключительно грамотный офицер Генерального штаба и талантливый организатор, но, как и большинство авиационных командиров, он сам не летал. Однако его любовь к авиации общеизвестна. Кроме того, он слыл крайне тщеславным человеком и считал, в его подразделении должны служить лучшие фронтовые летчики. Это я уже потом понял, насколько Мильх был дальновидным и мудрым человеком. Собирая к себе в отряд самых толковых военных летчиков, он сохранил, таким образом, костяк германской авиации.

Однажды утром командир нашей эскадрильи, всеми нами любимый капитан Гефнер, собрал пилотов в офицерском казино и представил нам капитана Мильха. Молодой, красивый, франтоватый Мильх, заложив руки за спину, прошелся вдоль строя, внимательно всматриваясь в лица летчиков и оглядывая их награды. Затем из большой стопки наших личных дел, заранее приготовленных Гефнером и разложенных на столе, он взял одну папку, раскрыл ее, что-то внимательно прочитал и зычным командным голосом выкликнул:

– Лейтенант Баур! Выйти из строя.

Я с выпученными от удивления глазами строго по уставу вышел из строя, лихо щелкнул каблуками, высоко поднял голову и прижал ладони к бедрам. Мильх медленно оглядел меня с ног до головы, вновь взял мое дело и стал читать. Закончив, произнес:

– М-да! Это же я вам вручал Железный крест?

– Так точно, господин капитан! – рявкнул я в ответ.

Затем он что-то шепнул на ухо капитану Гефнеру. Тот скомандовал разойтись.

Когда мы остались втроем, Мильх без всяких предисловий заявил:

– Лейтенант! Я вас забираю с собой. Будете воевать в моем отряде.

Гефнер возмутился:

– Капитан! Как мне вас понимать? Баур – один из лучших моих летчиков. Я не позволю! Кроме того, я не получал на этот счет никаких указаний.

– Вскоре получите, – буркнул Мильх.

– Этого не будет никогда! – продолжал кипятиться Гефнер.

Мильх подошел ко мне и попросил подождать за дверью. Капитаны на повышенных тонах какое-то время вели дискуссию и в заключение до меня донеслись слова Мильха:

– Капитан Гефнер! Хватит нести вздор. Пора бы понять, что будущей Германии нужны лучшие летчики.

Дверь отворилась, и мне велели войти. Совершенно расстроенный Гефнер сидел за столом и уныло глядел в окно. Затем он встал, подошел ко мне, положил руки на мои плечи и, глядя мне в глаза, сказал:

– Дорогой Ганс! Мне искренне жаль. Да, очень жаль. Я любил тебя. И нам всем будет тебя не хватать. Но капитан Мильх, видимо, прав. Я желаю тебе чистого неба и хороших посадок. Будь умницей, не хулигань в воздухе. Оправдывай и далее свое почетное прозвище Пустельга, полученное от твоих боевых коллег. Удачи тебе. – Он пожал мне руку, схватил охапку личных дел и порывисто выскочил в коридор.

Тут следует пояснить. В эскадрилье за мной действительно закрепилось прозвище Пустельга. Как мне объяснили друзья, во-первых, я был самым низкорослым пилотом, а пустельга – самый меленький представитель отряда соколиных. Во-вторых, мой боевой стиль они сравнивали с полетом и охотой пустельги, которая настигала свою жертву незаметно и на огромной скорости.

Мильх оказался крутым, но очень справедливым командиром. Дисциплина и порядок в его отряде держались железными. Никаких задержек в снабжении горючим и боеприпасами, никаких проблем с запчастями. Летный и технический состав был обмундирован и обут с иголочки во все новое. Питание отличалось разнообразием. В еде никого не ограничивали никакими нормами. Но и требования предъявляли высокие. Я впервые столкнулся с задачей беречь самолет. До этого мы всегда руководствовались приказом начальства о том, что главное – это пилот. А самолеты построят новые. У Мильха было иначе. Главное – это мозги пилота. Будут мозги, будет цел и самолет. Я быстро усвоил эту истину.