C Нариманов - Белый якорь

Инициатор бунта на пароходе.

Дроздова увели.

Командир наотрез отказался освободить Дроздова.

Просить разжиревшего начальника Таня считала ниже своего достоинства.

Она молча вышла из кабинета.

Быстро сбежала по лестнице. Села в автомомобиль и решила сейчас же ехать к военному министру.

Не успела она отъехать и нескольких метров, как ей перерезал путь какой–то человек, став поперек дороги.

Шофер остановил машину.

К Тане вплотную подошел незнакомец и в нем она не без труда узнала… санитара с каменным лицом, который их так ошеломил в лазаретной карете.

На этот раз лицо его приветливо улыбалось.

И он передал молча Тане письмо.

Пока она читала письмо, около санитара выросла фигура гурка, мирно разговаривающего с санитаром.

— Я на все согласна, — сказала Таня, — передайте этому солдату деньги. Не говорите со мной по–французски. Здесь иностранный шофер. Немедля отправляйтесь в барак. Я буду вас ждать на машине на повороте у опушки леса.

С этими словами она передала пачку лир санитару, этот — гурку. Гурк, в восторге от такого количества денег сделав почтительный поклон Тане — как стрела побежал к баракам…

— Товарищ, — сказала Таня, — эти деньги я даю вам. Это три четверти того, что я добыла у генерала Хвалынского. Мне эти деньги не нужны. Возвратите их тем, у кого они отняты. Постарайтесь на эти деньги улучшить положение несчастных… А может быть, с помощью их вы сумеете освободить не один десяток пленных.

Санитар молча пожал ей руку и коротко бросил:

— Все будет сделано. Ждите у опушки…

Он исчез в кустарнике.

Тем временем гурок подкрался к месту Дроздова, лег рядом с ним, снял с себя обмундирование и надел на себя лохмотья Дроздова.

Дроздов оделся в мундир гурка, взял его карабин и быстро пошел по образовавшимся от бараков уличкам. И вышел из территории концлагеря.

В 11 часов вечера прошла последняя проверка по баракам — все было в порядке…

Дроздов, выйдя из территории концлагеря по заранее условленному плану, быстро побежал к лесу…

У опушки стоял автомобиль.

Через минуту машина стремительно катила к городу.

Но кто не знает, что один поступок влечет за собой другой и часто более тяжкий по последствиям, чем первый.

Так было с нашим турком.

Чуть наступило утро, гурок вылез из занятого места, побежал к реке, скинул с себя лохмотья Дроздова, привязал к ним груз и бросил в воду.

А сам оделся в военную форму и спокойно направился к посту.

В 7 часов утра началась перекличка.

С каким–то остервенением комендант несколько раз выкрикивал фамилию Дроздова, коверкая ее на все лады, но Дроздова не было.

В лагере был переполох.

Дали знать адъютанту по телефону о случившемся.

И командующий издал грозный приказ:

— Допросить всех и какой угодно ценой вынудить признание.

Так дорого оценивалась голова бежавшего Дроздова!

Уныние царило в бараках.

Ничего хорошего не предвещал приказ…

Гурки стояли отдельной группой. Их обыскивал адъютант.

Добравшись до сообщника Дроздова, адъютант обнаружил пачку лир.

И все стало ясно!

Первый удар стеком был нанесен.

Вслед за этим гурка истязали всеми способами усовершенствованной пытки…

Пока не добились признания…

Изможденный гурк лежал на земле.

Врачебную помощь оказывал ему санитар с каменным лицом…

Гурк шепнул санитару:

— Убей меня… Все равно меня повесят…

К санитару подошел адъютант и строго приказал:

— Перевязать ему раны, чтобы завтра на виселице он выглядел молодцом!

Санитар с каменным лицом кивнул головой, вытащил шприц и впрыснул гурку большую дозу распространенного среди гурок индийского яда.

Гурк спокойно закрыл глаза. Его положили на носилки и унесли в лазарет.

Наутро все обитатели барака были выстроены перед виселицей в ожидании казни.

В кабинете начальника штаба было смятение:

— Гурк обманул виселицу! Он умер.

По свидетельству врача, гурк умер часов 8 назад. Начальник штаба, обращаясь к офицерам, сказал:

— Это большая неловкость, господа… Его все–таки надо повесить!

Никто не смел ослушаться приказа начальника…

И окоченевший труп гурка был повешен перед лицом интернированных солдат. Так совершился «акт справедливости».