Елена Легран - Апостолы Революции. Книга первая. Лицедеи

Барер скривил губы в некое подобие улыбки: странно слышать о гармонии в правительстве от человека, не далее как этой ночью приказавшего убить агента своего дорогого коллеги, с которым теперь так откровенно обсуждает общую стратегию!

– Вадье, а вместе с ним весь Комитет безопасности никогда не пойдут против эбертистов, не будь у них гарантий, что дантонисты также будут уничтожены, – продолжал Сен-Жюст. Барер согласно кивнул. – Что до нашего Комитета, то главную трудность здесь представляет Робеспьер. Он ни за что не согласится пожертвовать своим дорогим Камиллом. И инцидент в Якобинском клубе, когда Робеспьер предложил сжечь газету Демулена, никого не обманул: плевать ему на газету, лишь бы жизнь Камилла была вне опасности. А если Робеспьер не даст гарантий Вадье покончить с дантонистами, Вадье не пойдет на уничтожение эбертистов, да и Бийо-Варенна с Колло д’Эрбуа не стоит сбрасывать со счетов: их дружба с Эбером хорошо известна.

– Ну и задачка, – процедил сквозь зубы Барер. – Боюсь, мы зашли в тупик.

– Конечно, мы можем попытаться уговорить Робеспьера, доказать ему необходимость очистить республику от фракций, – голос Сен-Жюста звучал не очень уверенно.

Барер отрицательно покачал головой.

– Нет-нет, Антуан, это не сработает, ты сам знаешь.

– Сейчас не сработает, – возразил Сен-Жюст. – Но если сперва помочь Дантону и Демулену расправиться с Эбером, что доставит Максимилиану немалое удовольствие, а затем представить этих двоих как последнее препятствие на пути к свободе… Как знать, мы можем преуспеть, – и заметив скептическую усмешку, скривившую губы Барера, он добавил: – В любом случае, без помощи Дантона нам не одолеть эбертистов. Штурмовать крепость должен он. Когда же эбертисты будут обезврежены, Дантон расслабится, а Робеспьер успокоится… – он сделал неопределенный жест.

– Весьма туманная перспектива, которая вряд ли заставит Колло и Бийо предать друзей, а Вадье – выгодных ему агитаторов, – Барер нервно постукивал пальцами по зеленому сукну. – Им нужны серьезные аргументы, чтобы поверить, что устранение эксремистов выгодно, в первую очередь, им самим.

– Дай мне время, и я найду способ заставить их поверить в опасность экстремистов для их же собственной власти, – пообещал Сен-Жюст.

– Надеюсь, ты понимаешь, что у нас не более двух недель, – напомнил Барер.

– Да-да, разумеется, – поспешно кивнул Сен-Жюст, мысли которого уже были целиком поглощены предстоящей кампанией. – Надо бы спровоцировать Эбера на выпады против правительства, хотя бы словесные, без разницы. Пусть Комитеты испугаются. Впрочем… – он замолчал, погрузившись в раздумья. – Это вряд ли получится. Экстремисты считают своим главным врагом Дантона и полностью сосредоточены на нем и Камилле. Вот если сперва приручить их, показать, что мы готовы играть на их стороне, а затем оглушить неожиданным ударом в спину, тогда Эбер, решив, что его предали, возопит о возмездии. Тут-то мы и обвиним его в подстрекательстве к мятежу.

– Неплохо придумано, Антуан, только подобная тактика вряд ли уместится в две недели.

– Я и не рассчитываю покончить с Эбером за две недели, но предпринять первые шаги мы вполне успеем. Я сегодня же займусь подготовкой речи, призванной, с одной стороны, повысить популярность правительства, а с другой – нанести удар по фракциям.

– Звучит заманчиво! – не без зависти проговорил Барер. – И каким же образом ты собираешься решить столь амбициозную задачу?

– Пока не знаю, – признался Сен-Жюст. Барер невольно почувствовал облегчение, которое исчезло вслед за следующими словами Сен-Жюста: – Но я найду решение. Несколько дней у меня есть. Кстати, – он уже поднялся с места, но снова опустился на стул рядом с собеседником, – стоит позаботиться о том, чтобы Демулен помалкивал. С его горячей головой он того и гляди начнет призывать к свержению правительства. Эбер не упустит случая объявить его врагом народа, тогда дантонистам придется выйти из игры, что спутает нам все карты. Оставив поле боя за Эбером, Комитеты проиграют битву, еще не начав ее.

– Единственный, кто может заставить Камилла не браться за перо, – это Робеспьер, – подсказал Барер.

– Вот и поговори с ним, – попросил Сен-Жюст и, поймав удивленный взгляд собеседника, пояснил: – Робеспьер убежден, что у нас с Демуленом старые счеты и что моими действиями движет слепая ненависть, в то время как Камилл – истинный патриот и друг свободы, – Сен-Жюст презрительно скривил рот. – Так что во всем, что касается Камилла Демулена, Максимилиан послушает тебя охотнее, чем меня.