Джеймс Грейди - Шесть дней Кондора. Тень Кондора. Последние дни Кондора (сборник)

Убрав наконец оружие в кобуры, Кондор еще раз во всех подробностях изложил план завтрашних действий. Затем он заставил Криса и Мерль повторить все, что он сказал, и задал множество вопросов, суть которых сводилась к одному и тому же: что делать, если вопреки плану произойдет то-то и то-то.

Через какое-то время он заметил, что Фэй теряет концентрацию, и сказал что они полностью готовы к проведению операции, хотя это, разумеется, было неправдой.

На пол в центре гостиной положили два надувных матраца, оставленных сестрой Криса и ее мужем после их визита в его дом. Мерль застелила матрацы простынями, положила на них две подушки и накрыла все это огромным голубым одеялом. Постель для нее и Кондора была готова.

Единственная ванная комната располагалась в холле. Первым ее посетил Крис, затем Фэй. Потом настала очередь Мерль.

Кондор кивнул в сторону спальни, где уже расположился Крис, и сказал Фэй:

– Ты сделала все, что могла. Теперь иди туда и получи все, что можешь получить.

Фэй шагнула в спальню и закрыла за собой дверь.

Мерль вышла из ванной с улыбкой на губах, в которой явственно ощущались усталость и тревога.

Отправляясь в ванную последним, Кондор увидел, что она раздевается, готовясь улечься на импровизированную постель.

Закрыв за собой дверь, Кондор воспользовался туалетом, вымыл руки, почистил зубы, тщательно прополоскал рот и сплюнул воду в раковину.

Отобрал нужные таблетки – сердечные, для мочевого пузыря, обезболивающие, от бессонницы – и проглотил их, запив водой из-под крана. Убедился, что в ванной комнате никого больше нет – ни людей, ни призраков.

Посмотрел на свое отражение в зеркале. И сказал:

– Вот он – ты.

«Не хочу, чтобы это происходило здесь и сейчас», – подумала Фэй, входя в спальню, где ее ждал Крис Харви.

Но в глубине души она знала, что это ложь.

Закрыв за собой дверь, она осмотрела комнату в свете ночника, стоявшего на поцарапанной прикроватной тумбочке. Потом подошла к Крису, протянувшему к ней руки, и сказала:

– Прости меня!

Он обхватил ладонями ее лицо и улыбнулся при виде выступивших у нее на глазах слез.

– Разве у тебя был другой выход?

– Я не должна была впутывать тебя в это. Никоим образом. Это – во-первых.

– Во-первых, я тебя люблю. А во-вторых, так уж сложились обстоятельства.

Она скользнула в его объятия и тихонько, едва слышно шепнула:

– Я тебя люблю.

– Я знаю. – Крис поцеловал ее в лоб, потом прикоснулся губами к ее мокрым щекам и сухим губам. – Ложись скорее, тебе надо поспать. Ты же с ног валишься. Впрочем, нет, это слабовато сказано.

– Да уж, – согласилась Фэй. – Правильно сказать, что я полумертвая от усталости.

Она вытащила голубую блузку из черных брюк, одну за другой расстегнула пуговицы. Потрогала широкий шрам, пересекавший ее живот от паха до солнечного сплетения.

– Ты должен знать, каким образом я получила эту красоту, – сказала она. – Ты этого заслуживаешь.

Расскажи ему.

Париж. Скажи, что это было в прошлом году. Ты все делаешь правильно.

Мосты над серой лентой Сены, великолепные здания, музеи, множество уютных кафе. Женщины, каждая из которых уверена в том, что она красива, и потому действительно великолепно выглядящие. Со вкусом одетые, ухоженные мужчины, среди которых лишь изредка попадается какой-нибудь турист, как правило, смотрящийся на их фоне довольно глупо. Молодая женщина с сумкой от «Эрме» идет по улице вдоль магазинов, торгующих товарами из кожи североафриканского производства, на ходу по сотовому телефону договариваясь о сделке на миллиард евро. В кинотеатрах показывают картины Джона Форда и Франсуа Трюффо, которым больше лет, чем владельцам этих храмов кинематографа. На площади Сталинград, которая давно превратилась в розничный рынок сбыта для крупных наркокартелей, всегда можно купить дозу героина, но при этом парижские дилеры никогда не гарантируют качества.

Но твой Париж – это узкие улочки с выщербленными тротуарами, обветшавшие домишки, владельцы которых по тысяче раз на дню нарушают жилищное и налоговое законодательство. Это толпы арабов и запах вареной козлятины. Вода. Боже мой, ты, наверное, сейчас способна убить за стакан простой воды. Ты пристегиваешь кобуру с «глоком» и прячешь оружие под марокканской блузой, на животе – молочно-белая кожа на нем гладкая, словно атласная. Надеваешь черные брюки спортивного покроя и туфли без каблуков, в которых удобно бегать и драться. На узких тротуарах никто ни на кого не смотрит. Ты носишь коричневые контактные линзы, потому что зеленые глаза грозят тебе разоблачением. К счастью, по местным меркам ты не слишком красива, поэтому никто не обращает на тебя внимания, кроме людей, которым ненавистен твой хиджаб, закрывающий большую часть лица и покрывающий волосы, выкрашенные в черный цвет, – именно такой, какой характерен для уроженок Алжира, за одну из которых ты себя выдаешь.