Игорь Антошенко - Кино с президентом

п. В общий список заинтересованных были включены даже разведывательные ведомства США, не входящие в состав ЦРУ, но подотчетные их директору как главе всего разведывательного сообщества, руководители которых могли быть заинтересованы в смещении с должности шефа. Кельвин понимал, что при определенных обстоятельствах они способны не только на провокацию, подобную этой, но и на физическое устранение неугодных, включая и первое лицо государства, которое являлось таковым лишь формально. Теперь, опираясь на содержавшуюся в голове информацию, Кельвин мог предположить, кто больше других заинтересован в произошедшем, но отдавал себе отчет, что это далеко не ответ на поставленный вопрос. Нужны были неоспоримые факты, подтверждающие умозаключения, или, на худой конец, косвенные, но значимые. Получить их можно было, только изучив особенности появления этой чертовой телетрансляции. Нужно было возвращаться на службу.

– Как ни крути, через пару часов тебя выдернут назад, – подытожил сидевший у него внутри оппонент, который так некстати был прав.

Достав из шкафа еще не разобранную сумку, Кельвин раздраженно набросил ее на плечо; подойдя к двери, он окинул взглядом номер, не оставил ли чего, и потушил свет. В коридоре было пусто, его удаляющиеся шаги затихли вместе с повторяющим их эхом.

Девушка-администратор, завидев спускающегося по лестнице недовольного джентльмена, не более двадцати минут как поселившегося в отеле, шагнула на встречу.

– Всё в порядке, – опередил ее Кельвин, – изменились обстоятельства. Мое пребывание оплачено на неделю, но думаю, я не вернусь. Вы говорили о дежурной машине, нужно в аэропорт.

Девушка понимающе кивнула и подняла трубку телефона. Машина была свободна, неразговорчивый водитель знал свое дело, и уже в четверть первого отрывающийся от бетонки самолет вжимал Кельвина в кресло, оставляя позади очередной несостоявшийся отпуск.

Полковник ФСБ Александр Богатов лежал в госпитале не в связи с болезнью или ранением. Он достиг возраста, соответствующего званию, когда должен быть уволен в запас, и проходил медицинское освидетельствование. Богатов не задумывался, чем будет заниматься дальше, семьи у него не было, не сложилось, а назначенной пенсии, при наличии собственного жилья в Москве, по его пониманию, на прожить хватало. Служебные проблемы, в связи с нынешним положением, ушли сами собой. Он понимал, жизнь прожита. Увольняемый полковник не искал в ней особого смысла, полагая, что сложилось все так, как должно было быть. Удивляла лишь одна особенность судьбы, всегда направлявшая Александра туда, куда не хотелось. Началось с матери, настоявшей на поступлении после восьмилетки в техникум. А он бредил десантом, видя дорогу простой и ясной: десять классов, Рязань, воздушно-десантное училище.

– Получи специальность и делай с жизнью что хочешь, – настаивала мать.

Мудрая женщина хотела уберечь сына от выбранного пути.

– Потеряю два года, не велика беда, – подумал он и согласился.

Учился усердно, красный диплом давал льготу при поступлении. И вот он в руках, медкомиссия пройдена, и до мечты – подать рукой. Как вдруг офицер, курирующий поступающих в вузы, уперся рогом.

– В Рязань желающих предостаточно, разнарядку выполнили, а в другие людей не хватает. Так что едешь, куда скажу, или в войска.

Терять год, отставая от сверстников еще больше, Александр не захотел.

– Сдашь экзамены и переведешься, – наставлял округлившийся от сидячей службы капитан.

И вот он курсант Киевского зенитного ракетного инженерного училища. Естественно, ни о каком переводе речи быть не могло, разве что формально, – в реальности это было нечто из разряда фантастики.

В нагрудном кармане ожил поставленный на вибрацию телефон. Богатов взглянул на экран. Звонил Максим – генерал-лейтенант Максим Ильич Кондратьев, непосредственный начальник, а по совместительству лучший друг.

– Саня, ты где?

– Где и положено, в госпитале, подбираю сестру-сиделку, кто-то же должен присматривать за мной на пенсии, – отшутился Богатов.

– С этим повремени, дождись меня, буду через час, – выпалил Максим и отключился.

– «Разговор будет серьезный». Зная манеру поведения друга, Богатов был попросту уверен в этом.

С Максимом судьба свела его в училище – они очутились в одном взводе, а в казарме спали на соседних койках. Нахрапистый москвич, еще будучи абитуриентом, удивлял всех своей бесшабашностью. Он запросто мог слинять в самоволку, за что выгоняли, дерзил курсовым офицерам, а то и начальнику курса, но ему все сходило с рук. Однокурсники недоумевали. Никто, кроме Александра, так и не узнал, что отчислить его было весьма сложно, а точнее, практически невозможно. Он был сыном действующего генерала КГБ, возглавляющего отдел в его святая святых – первом управлении, а дед, тоже генерал, в свое время руководил этим управлением. Отец и дед видели в мальчике продолжателя династии, а Максиму, позднему ребенку, взлелеянному матерью и росшему без присмотра отца, занятого на службе, их желание было до фонаря. При хорошем раскладе парня ждал лучший факультет МГИМО, соответственно – офицерские погоны без напряга, а дальше по накатанной. Но Макс в десятом классе сорвался, попал в дурную компанию и мог натворить бог знает что. Тогда и было принято решение на время убрать наследника из Москвы, организовав «строгий» режим. Его сдали в военное училище, посадив за забор на казарменное положение. Как Максим ни выеживался, стараясь вырваться из западни, ничего не вышло. Пробовал завалить экзамены – не тут-то было, поставили нужные оценки; пытался отчислиться по залету, и здесь облом, в вежливой форме показали комбинацию из трех пальцев. Пришлось смириться и от безысходности взяться за учебу.

Читать дальше