Ян Флеминг - Казино «Руаяль». Живи, пусть умирают другие. Мунрэкер

Шелковые шторы наполовину закрывали окно, но пропускали лучи утреннего солнца, падавшие на ковер и яркие обои. Намбер указал на плетеное кресло.

— Оно подойдет как нельзя лучше, — сказал он, обращаясь к худому. — Приготовь все, если будет сопротивляться, сделай ему больно, но не слишком.

Он повернулся к Бонду. Широкое лицо ничего не выражало, круглые глаза казались совершенно безразличными ко всему происходящему.

— Раздевайтесь. Будете упрямствовать, Безил сломает вам палец. Мы люди серьезные, и ваше здоровье нас не интересует. Ваша жизнь или смерть зависит от того, как пойдет беседа.

Он подал знак громиле и вышел из комнаты.

Худой делал что-то непонятное. Он открыл нож, которым недавно резал брезент «бентли», схватил кресло и вырезал плетенку из сиденья. Сунув открытый нож, как авторучку, в нагрудный карман, он подошел к Бонду. Подтолкнув его в полосу света, он перерезал ему провод на запястьях и отскочил в сторону. Нож снова был у него в руке.

— Быстрей.

Бонд медлил, растирая затекшие кисти и прикидывая, сколько времени он сможет выиграть, если не подчинится. Долго размышлять об этом ему не пришлось. Худой сделал шаг в его сторону и, схватив воротник смокинга свободной рукой, сдернул его вниз так, что руки Бонда тут же оказались стянутыми за спиной. Бонд отреагировал классическим способом на эту известную полицейскую хитрость. Он упал на одно колено, но худой, тут же присел вместе с ним и приставил острие ножа ему к спине. Бонд почувствовал, как нож скользнул вдоль позвоночника. Затрещала ткань, руки разом освободились, и смокинг повис двумя половинками у него на локтях.

Он поднялся с колена. Худой уже стоял, вновь поигрывая ножом. Бонд сбросил на пол половинки смокинга.

— Давай! — проговорил худой, демонстрируя нетерпение.

Бонд посмотрел ему в глаза и начал медленно расстегивать рубашку.

В комнату беззвучно вошел Намбер. Он принес кастрюлю, полную жидкости, по запаху похожей на кофе. Поставив ее на столик у окна, он положил рядом еще два предмета сугубо домашнего обихода: колотушку, какой выбивают пыль, метровой длины на гибкой витой ручке, и консервный нож.

Устроившись в кресле-троне, он плеснул немного кофе в один из стаканов, подцепил ногой второе кресло и придвинул его к себе.

Бонд стоял посреди комнаты совершенно голый; на белой коже по всему телу зловеще алели кровоподтеки; по его серому и отрешенному лицу можно было понять: он догадывается, что его ждет.

— Присаживайтесь, — сказал Намбер, кивком показывая на стоящее перед ним кресло без сиденья.

Бонд сделал несколько шагов и сел.

Худой тут же привязал его кисти к ручкам кресла, а ноги — к передним ножкам. Несколько раз пропустив провод у Бонда под мышками, он затянул его за спинкой. Узлы были сделаны профессионально, провод, впившийся в тело, не дал слабины даже на миллиметр. Ножки кресла были широко расставлены, и пытаться сломать их было бесполезно.

Бонд неподвижно сидел, провалившись в дырку в кресле, голый и беспомощный.

Намбер кивнул худому, и тот тихо вышел из комнаты, закрыв за собой дверь.

На столе лежала пачка сигарет «Голуаз» и зажигалка. Намбер закурил, отпил кофе. Затем взял со стола колотушку, пристроил ее ручку у себя на колене, а конец в форме трилистника завел вниз точно под кресло Бонда. Он заботливо, почти ласково заглянул своему пленнику в глаза и с силой взмахнул колотушкой. Удар был чудовищный. Тело Бонда пронзила парализующая боль.

Лицо исказилось в немом крике, рот открылся. Голова запрокинулась назад, вздувшиеся мышцы на шее, казалось, сейчас лопнут. На мгновение судорога сдавила все его мускулы, пальцы сжались в кулаки и побелели. Затем судорога отпустила, тело обмякло, и по лицу покатился пот. Бонд глухо застонал.

Намбер терпеливо подождал, когда он откроет глаза.

— Вы поняли, мой мальчик? — Он нежно улыбнулся. — Ситуация теперь ясна?

Капля пота упала с подбородка Бонда и поползла по груди.

— Перейдем к делу и посмотрим, как быстро вы сможете выбраться из положения, в которое сами себя поставили.

Он с наслаждением затянулся сигаретой и постучал колотушкой по полу.

— Мой мальчик, — произнес Намбер отеческим тоном, — теперь не играют в индейцев: все кончено, вообще все… К несчастью для вас, вы ввязались в игру для взрослых и, наверное, уже поняли это. Вам еще рано играть в эти игры, мой мальчик, и ваша няня из Лондона не подумала, посылая вас сюда с вашей лопаткой и ведерком для песка. Увы, не подумала. Забавы кончились, мой мальчик, хотя я уверен, вы бы хотели послушать продолжение моей нравоучительной сказочки.