Чингиз Абдуллаев - Плата Харону

Он сидел на диване с томиком Азимова в руках. Уже давно перечитал все его романы, вышедшие на русском и английском языках, но все равно время от времени его тянуло к произведениям именно этого американского фантаста. Дронго любил их всех. Любил эту знаменитую волну американских фантастов, ворвавшихся в мировую литературу такой мощной группой и оставивших в ней такой яркий след.

Рей Брэдбери, Айзек Азимов, Роджер Желязны, Клиффорд Саймак, Роберт Шекли, Гарри Гаррисон, Роберт Хайнлайн, Пол Андерсон — эти имена были хорошо известны во всем мире, в том числе и в его родном южном городе. Разъезжая по всему миру, он покупал книги на английском языке, если не было хороших переводов на русский.

И теперь, сидя перед работающим телевизором, он наслаждался покоем и любимой книгой. Именно в этот момент в дверь позвонили. Дронго взглянул на часы и нахмурился. Был уже восьмой час вечера. Он никого не ждал в такое время. Кто это может быть так поздно? В Москве вот уже несколько лет было очень неспокойно и по ночам часто слышалась стрельба: представители различных группировок выясняли отношения либо между собой, либо с милицией. Не спеша поднявшись, он с сожалением отложил книгу и пошел открывать. От неожиданных визитов он никогда не ждал ничего хорошего.

Уже одного взгляда в «глазок» было достаточно, чтобы настроение испортилось окончательно. На лестничной площадке стояла незнакомая Дронго молодая женщина. У него было несколько секунд, чтобы понять и оценить ее социальный статус. Это была, разумеется, не случайная посетительница. На женщине было очень дорогое светлое кашемировое пальто. На плечи накинут цветной платок. Не нужно быть специалистом в этом деле, чтобы оценить стоимость этого платка. Лаковая сумочка в руках дополняла гардероб незнакомки.

«Откуда они все узнают мой адрес? — раздраженно подумал Дронго. — Или где-то установлен специальный автоответчик который дает его всем желающим?»

Он помедлил немного и все-таки открыл дверь. Женщина взглянула на него.

Ей было лет тридцать — тридцать пять. Она была красивой. Выступающие скулы, чувственный рот, прямой нос, миндалевидные глаза. Она смотрела на Дронго в упор. Он даже смутился, несколько устыдившись своего домашнего вида. Он был в мягких джинсовых брюках и просторной рубашке, в которые одевался, находясь дома. После развала СССР у него было два дома. Один — в далеком южном городе, где прошло его детство, и другой — в Москве, с которой была связана вся его дальнейшая жизнь.

— Добрый вечер, — торопливо сказала женщина, — извините, что я беспокою вас так поздно.

— Не так уж поздно, — теперь он видел и ее обувь. Любого человека можно узнать по обуви, говорили модельеры, заставляя людей тратиться на дорогое приобретение. Но туфли незнакомки были действительно элегантными. Не было никаких сомнений, что они и сумочка были куплены в одном магазине. Дронго с трудом сдержал улыбку. Это была его любимая фирма «Балли», чьи туфли он также предпочитал всем остальным фирмам.

— Я хотела бы с вами поговорить, — нервно сказала женщина, сжимая в руках сумочку.

— Да, конечно, — он сдержал тяжкий вздох, чтобы не оскорбить женщину.

И, пропуская ее в квартиру, провел в столовую, где был относительный порядок.

Хотя в его трехкомнатной квартире порядок был действительно лишь относительным.

Женщина, оглядевшись, села на стул, стоявший ближе к выходу, словно решая для себя, стоит ли ей вообще оставаться в этой квартире. Было ясно, что она по-прежнему колеблется, немного напуганная собственной дерзостью.

Дронго взял другой стул и намеренно сел на приличное расстояние от нее, давая ей возможность успокоиться. Он давно не принимал у себя подобных гостей.

А в его родном городе вообще не было принято, чтобы молодые женщины приходили к мужчинам в восьмом часу вечера. Это было неслыханным вызовом общественному мнению. Судя по всему, женщина вполне могла оказаться его землячкой, что тем более делало ее поступок предосудительным. Он ничего не спросил, ожидая.

Женщина оценила его тактичность.

— Простите, — наконец сказала она нервно, — я не знаю, как вас называть. Меня предупреждали, чтобы я не говорила вашу… ваше… ну вы сами знаете…