Николай Шпанов - Лед и фраки. Записка Анке

В дальнем углу ресторана, там, где было меньше всего публики, сидели за столом двое — худой высокий старик с красным длинным лицом и большой, плотный, необычайно крупного сложения человек с круглым бритым лицом, изрезанным по обветренной коже мелкими жилками — директор Андерсен и пилот Гисер—Зарсен.

Андерсен пил кофе и ел яйца всмятку. Гисер—Зарсен одну за другой опрокидывал в себя рюмки аквавит, закусывая их тартинками с килькой. Разговор подходил к концу. Собственно говоря, Зарсен больше слушал, чем говорил: его ответы были коротки, почти односложны.

Зарсен не хотел говорить — Андерсен все равно ничего не понял бы из тех технических соображений, которые роились в голове пилота, пока он слушал сообщение Андерсена о затруднительном положении, в какое попал на далеком севере доцент Зуль. Интересы Зуля — интересы Норвегии. Интересы Норвегии — его, Зарсена, интересы. Раз Зуль попал в беду именно в связи с интересами Норвегии, Зарсен должен его выручить. Кроме того, Зуль был когда–то добрым приятелем самого Роальда Амундсена. А всякий, кто был другом покойного полярного волка, тем самым делался и другом Зарсена. Весь вопрос в том, как заставить громоздкую воздушную экспедицию немцев, в которой норвежцы принимают участие лишь как знатоки севера и только вдвоем — как заставить эту экспедицию идти именно туда, куда хочет директор Андерсен. Но теперь Зарсену и не хотелось думать об этих деталях. В голове у него так приятно звенело от аквавит и ничто не представлялось настолько трудным, чтобы стоило терять время на размышления.

Крякнув после последней рюмки, Зарсен положил широкую жилистую руку на тонкую старческую кисть собеседника:

— Слушайте, господин Андерсен. Нет ничего, чего нельзя было бы сделать. Весь вопрос в том, что в одном случае нужно перед работой выпить стакан аквавит, в другом ее не следует пить за целую неделю до работы. Вот и вся разница. Не стоит теперь ломать голову над тем, как я все это сделаю. Удовольствуйтесь тем, что Гисер—Зарсен вам сказал: Зуль поставит ваши дурацкие столбы там, где это ему захочется, лишь бы нашелся клочок почвы достаточно крепкой, чтобы воткнуть эти столбы. Понимаете, Андерсен? Это говорю вам — я. А теперь, не портите мне настроения вашим кислым видом и допивайте вашу бурду.

В дверях вагона показался кондуктор:

— Внимание, внимание. Прошу, господа, приготовить документы. Через пять минут граница. Поезд стоит четверть часа.

Гисер—Зарсен поднялся. Его голова почти упиралась в вертушку вентилятора. Длинный Андерсен казался почти маленьким рядом с огромным летчиком. Зарсен взял старика под руку.

— Ну-с, сударь, через пять минут вам придется повернуть оглобли. Передайте мой сыновный привет вашей старушке Норвегии. Пусть не горюет, я утру нос американцам — вот, что они увидят вместо угля.

Зарсен сделал выразительную комбинацию из толстых красных пальцев. Стуча большими рыжими ботинками, он пошел к выходу.

Белланка Т. е. самолет производства фирмы Bellanca Aircraft Company, основанной в 1927 г. итальянско–американским авиакоструктором Джузеппе Белланкой (ныне AviaBellanca Aircraft Corporation). «Пингвин» — последнее слово американской самолетостроительной техники. Широко раскинувшиеся монопланные крылья слегка вибрировали под напором воздуха. На бешеных оборотах, так, что не слышно было выхлопа отдельных цилиндров, гудел Райт «Циклон». Разрывая пространство острым носом, сверля и дробя его металлическим пропеллером, «Пингвин» отбрасывал назад истерзанные клочья воздуха. Светлоголубая даль, приближаясь к самолету, делалась бледной, прозрачной, наполненной мириадами невидимых в отдельности пылинок. Все вместе эти пылинки образовали сверкающую туманность. Что–то вроде млечного пути, ползущего над поверхностью беспредельных ледяных полей.

Два геолога, сидевшие в тесной кабине «Пингвина», наблюдали проходившую под ними однообразную панораму. Изредка кочковатую белую поверхность торосистых полей прорезали темные полоски разводий. По мере удаления к северу этих разводий становилось все меньше, а промоины озер уже совершенно исчезли. Картина сделалась окончательно скучной и геологи один за другим, уткнувшись носами в пушистую оторочку своих совиков, спокойно заснули. У одного из них даже большие роговые очки съехали с носа и, зацепившись оглоблей, повисли на рукаве.