Сергей Трапезников - Жизнь Тузика Озейло. Перекрёстки

Сельвина отчаянно пыталась нащупать реплику, с которой можно было бы превратить гневный монолог Камиллы в конструктивный диалог. Нелюбовь к Аргентине была отвергнута, критика Тузика была встречена совсем в штыки. Сельвина попробовала другой путь:

– Я тоже люблю Аргентину, сеньора Торрес, – мягко прокомментировала вельш-корги. – Я когда попала сюда, в Байас, сразу же обратила внимание, что он как будто заповедник аргентинской жизни. Никаких многоэтажек, кучи магазинов. Тихо и, главное уютно…

– Да, поэтому мы с Федерико и купили жильё именно здесь, – кивнула Камилла. – Когда ему, как далеко не самому последнему сотруднику Следственного комитета, выдали квартиру в Клюшникове, мы тут же поменяли её на этот дом. Я никогда не смогла бы жить в панельном муравейнике. Да и Федерико тоже. Он же тоже аргентинец, и не привык к такому.

«Ещё бы он захотел! – подумал Веласко. – Ты наверняка загрызла бы его за одну только мысль о том, чтобы жить не так, как нужно тебе».

Вальтер с ужасом смотрел на супругу Торреса и думал о том, что жизнь с ней наверняка была для Федерико сущим адом. И наверняка ротвейлер обзавёлся любовницей. Любой нормальный пёс за невозможностью развестись с подобным деспотом ищет нормальную спутницу на стороне.

– Вы не получали от него никаких вестей, сеньора Торрес? – спросила Сельвина.

– Каких ещё вестей? – рыкнула Камилла. – Вы всерьёз думаете, что, получив от мужа хоть какой-то знак, я стану держать это в тайне? Я хочу вернуть его. Мне плохо без него…

– Я верю, сеньора, – кивнула Веласко, – но порой пропавшие псы шлют своим родственникам такие сообщения, что в итоге эти родственники начинают водить следствие за нос. Бестактно, признаю. Но я обязана.

– Вы считаете, что Федерико уже вышел со мной на связь, но я это по каким-то причинам скрываю, – заключила сеньора Торрес, едва не смеясь.

– Дело в том, что он уже выходил на связь. – Сельвина выкинула заранее припасённый козырь. – Как минимум двое псов в этом городе минувшей ночью получили от вашего мужа сообщения. Я могу предполагать, что есть и третий пёс. Вернее, собака. И эта собака – вы, сеньора Торрес.

– Не хочу вас расстраивать, дорогие гости, но получается, что тех двоих псов по каким-то причинам мой муж ценит выше, чем свою жену, – развела лапами Камилла. – Я ничего не получала. Думаю, вы успели заметить, что я сейчас очень злая. И я нахожусь в таком состоянии уже неделю. Поверьте: если бы мне пришла от Федерико хоть какая-то весточка, я была бы куда мягче…

Вальтер снова задумался о возможной любовнице. В голове защекотала недавняя мысль, которую ему пришлось отбросить в прошлый раз. Проблемами не делятся с жёнами. Жёны будут только осуждать и припоминать об этом до конца жизни. А уж такая жена, как Камилла Торрес, – точно, Вальтер был в этом уверен. Проблемами делятся с любовницами. Именно с ними обсуждают самое сокровенное, самое запрещённое и самое постыдное. Любовница всегда обогреет и поймёт…

– У вашего мужа есть любовница? – не выдержал он, наконец, и задал свой вопрос.

– Она, что ли, получила? – ехидно спросила Камилла. – Вот какой у меня муж! К жене ничего, а к Руфине любимой объявился…

– Вы её даже знаете? – удивилась Сельвина, посчитав пока ненужным говорить о том, что новости от Федерико Торреса минувшей ночью получили другие псы. И оба мужского пола.

Сеньора Торрес тяжело вздохнула.

– Знаю, – ответила она. – Наш брак с Федерико был по большей части только из-за породы.

Она потянулась за пепельницей, не забыв предложить сигарету пожилым вельш-корги. Те отказались.

– Федерико никогда не хотел «смешанных» щенков. Да и я не хотела. Об этом как-то не принято говорить, но «смешанные» щенки довольно тяжёлые и в воспитании, и в плане здоровья, да и во всём остальном тоже. У пород есть всё-таки свои стандарты, и по этим стандартам куда проще растить детей. Большой любви у нас никогда не было. Федерико всегда любил свою таксу – Руфину.

Супруги Веласко смотрели на собеседницу, едва не раскрыв рты.

– Такое часто встречается. – Камилла выпустила густое облако дыма. – Размножаемся по породе, а любим других. И не за породу. Странно вы на меня смотрите как-то. Сколько вам лет?

– Одиннадцать, – призналась Сельвина.

– Действительно, странно, – протянула в ответ сеньора Торрес. – Хоть об этом обычно и не говорят в открытую, но годам к пяти-шести к этой истине приходит каждый пёс. Или я какая-то ненормальная?