Сергей Бортников - Право на убийство

Первую, тренировочную «тысячу» играли без интереса. Я победил легко и непринужденно. Соперник не выбрался даже из четырех сотен. Правда, и «бейла» ни одного не заработал. Все равно мой выигрыш мог составить 10 баксов. Пять за недобор, пять за вход. Может, я, наконец, разбогатею?

Во второй игре завязалась отчаянная борьба. Мы шли нога в ногу, — если можно применять такое выражение по отношению к карточной игре. И все же на «бочку» я выскочил первый. У Мисютина осталось 800. И право раздачи. Мой мус, как говорится.

Так случилось, что у соперника оказались все четыре дамы, и Барон, предвкушая мой крах, паснул. Я преподнес сопернику «данайский дар» — скинул короля червового. Надеясь убить двух зайцев сразу — сбросить меня и впрыгнуть на «бочку» самому, Мисютин стал сносить всю черную масть — и просчитался: не взял ни одной взятки!. Я набрал очками, внебитую! Надо было видеть в тот момент его лицо.

— Ох, какой же я баран! — сокрушался сокамерник. — Именно баран, а не Барон. На такую херню поддаться… Недаром говорят — жадность фраера сгубила!

Если бы ты знал, парень, сколько мне партий пришлось сгонять на дежурствах, ожидая приказа на боевые погружения…

— Здесь думать надо. Это тебе не шахматы, — «утешал» я расстроенного Барона и расписывал итоги партии.

Для начала недурно — благодаря своей фирменной уловке я заработал первые семь баксов. Пять — вход, и два за недобор.

Долго не рассусоливали — сразу начали следующую партию. Все повторилось с точностью до наоборот. У меня — 800 — «бочка». И раздаю я. Получаю в итоге все короли, кроме пикового, но вижу по картам, что соперник может набрать сотню, и поэтому даю «раз».

— «Два», — заедается Мисютин.

— Не имею права. Иди.

Соперник берет прикуп и подпрыгивает от радости на нарах — там лежит пиковый король! «Пошло говно — сорокуша!» — красноречиво прокомментировал Барон.

Но ведь восемьдесят очков надо еще набрать. По своим картам вижу — возьмет, зараза! У меня только длинная черва и две бубы — король и десять. Шансов нет, остается ждать только ошибки соперника. И Мисютин совершает ее! Заходит с туза бубнового.

Я разочарованно бурчу: «Голая», и сбрасываю десятку.

Обрадованный соперник, решив, что недостающая карта находится во втором прикупе, заходит с дамы, — а я с гордым видом накрываю ее бубновым королем!

Для Барона это был удар. «Сволочь», — прошипел он, сбрасывая карты, после того, как я пять раз подряд зашел в черву и отобрал его считаные взятки.

Дальше он был уже не игрок. Горячился, психовал, все время рисковал и за какой-то час спустил почти сотню баксов. Наверняка проиграл бы намного больше, если бы в тот момент нас не «пригласили» на прогулку.

Мы взяли теплые фуфайки и с удовольствием покинули душную камеру. Кочегарят здесь на славу, спим в майках.

По инструкции я даже не имел права заводить со своими товарищами разговоры на темы, касающиеся их личных биографий. Кто они? Откуда? Где учились? Ничего этого мне знать не полагалось. Так, отмечал кое-что для себя, используя для аналитических выводов малейшие неосторожные фразы, типа «у нас на Кавказе» (как порой говаривал «Третий»), а также собственные наблюдения.

Так я установил, что «Четвертый» наверняка с Урала. Во-первых — говорок, во-вторых — любовь ко всяким камушкам, самоцветам, поделкам из них. Это у уральских в крови. По своему отцу знаю, он родом из Волчанска. В третьих, — врожденное следопытство. Иногда, прогуливаясь по степи, «Четвертый» начинал рассуждать вслух — какой зверек и как давно перебежал нам дорогу. И сразу переходил к любимой теме охоты, — например, как лучше бить соболей или где выслеживать медведя. При этом он мечтательно закатывал глаза и мысленно переносился куда-нибудь поближе к обложенной берлоге. Правда, такое поведение больше присуще таежникам-сибирякам, но и парням с Урала охотничьего нюха не занимать! Может быть, и мне кое-что перепало по отцовской линии. Правда, я больше чувствую людей, чем диких животных… Что же касается места службы, — от «Четвертого» на расстоянии разило «Конторой», как мы называли Комитет Госбезопасности. От лисы не может пахнуть, как от волка! Наверное, нигде более в мире неповторимое сочетание слащавости и жесткости, разговор с выражением особой осведомленности, даже если речь идет о совсем простых вещах; его послушать — и обязательно чувствуется тщательно лелеемое превосходство и осторожность в выражениях. Даже в облике, хотя все мы ходили в одинаковой камуфле без знаков различия, у него просматривалось нечто специфическое, а был еще запах ваксы и одеколона — обязательно не такие, как у всех, старательно ухоженная прическа, манера курить и даже к месту и не к месту надевать темные очки…