Владимир Зырянцев - Мата Хари. Пуля для обнаженной

– Привез сюда? Но где я? Что это за место? И вообще, как случилось, что я не умерла?

– Вот об этом я и хотел тебе рассказать. Понимаешь, когда я впервые увидел тебя в тюрьме… С того самого момента я понял, что люблю тебя и не могу прожить без тебя и дня.

– Я это знала… – тихо произнесла Маргарет.

– Знала? Ну да, женщины чувствуют такие вещи. К тому же ты так тонко все чувствуешь… В общем, с каждым днем я все сильнее привязывался к тебе. Между тем я знал, что смертный приговор не будет отменен и срок казни приближается. Я был в отчаянии! В моей голове рождались планы твоего спасения, но все они были невыполнимы. Наконец я остановился на самом, казалось бы, нелепом и странном плане, который целиком был основан на силе твоего обаяния. Я решил довериться солдатам, которые будут приводить приговор в исполнение, поговорил с каждым и сумел убедить всех, кроме одного…

– Убедить? В чем?

– Я уговорил их не стрелять в тебя. Выстрелить мимо. Лишь одного убеждать было бесполезно. Его брат погиб на Марне, и он считал тебя виновной в этой смерти. Я даже не стал с ним разговаривать – он мог бы передать наш разговор офицерам, и тогда все рухнуло бы. А так все прошло наилучшим образом. В решающий момент ты пришла мне – то есть прежде всего себе самой – на помощь. Сделала то, чего никто не ожидал…

– Это когда я разделась?

– Ну да! Я смотрел на лица солдат и видел, как они восхищены твоей красотой. Они просто не могли в тебя выстрелить! Стрелял только один. И попал. Из-за него у тебя раздроблено плечо, ты потеряла много крови…

– Но ведь я была жива! Как же тебе удалось…

– Объявить тебя умершей? Никто из офицеров не хотел подойти к тебе. И когда я сказал им, что ты мертва, они поверили. А потом я со своим слугой Марселем погрузил тебя в пролетку и привез сюда. Ты – в моем деревенском доме в Сен-Дени. Конечно, это не слишком надежное убежище – близко от Парижа, но я больше ничего не мог придумать. Тут ты пробудешь, пока залечишь свою рану, а потом… – Антуан запнулся, лицо его помрачнело.

– Что потом, милый?

– Я не знаю, что будет потом, – признался он. – Когда ты выздоровеешь, ты сама решишь, что тебе делать, куда поехать. Видимо, тебе надо будет выбраться из Франции – здесь тебя по-прежнему считают преступницей, хотя преступницей мертвой. К тому же в Париже у тебя слишком много знакомых. Достаточно кому-то тебя узнать – и все пропало. Второй раз я уже не смогу тебя спасти…

– Да, ты прав, мне надо будет уехать. Но почему ты стал такой грустный?

– Потому что я не знаю, захочешь ли ты, чтобы мы уехали вместе. Я до сих пор не знаю, кто я для тебя, не знаю… – Он остановился, не в силах произнести то, что мучило его все эти дни.

– Не надо, милый, – нежно проговорила Маргарет. – Не надо тревожиться. Конечно, ты для меня не просто мой спаситель, которому я благодарна и буду благодарна до конца жизни. Еще там, в тюрьме, когда я почувствовала твое прикосновение, я поняла… что ты мне не безразличен. А теперь, после всего, что случилось, – тем более. Мое сердце наполняется любовью к тебе, как сосуд, опущенный в источник, наполняется чистой водой. И когда я буду настолько здорова, что смогу уехать…

– Говори! Говори еще, любимая! – воскликнул доктор.

Но тут послышались шаги, и в комнату быстро вошла темнокожая Жоржет, держа в руках целых три зеркала разных форм и размеров. Не обращая внимания на взволнованное лицо доктора Моро, она подошла к кровати и, протянув Маргарет зеркала, гордо заявила:

– Вот что я сумела найти! Целых три! Одно мое – вот это, побольше. Я сняла его со стены в своей комнате. Одно стояло на буфете в столовой, а третье я нашла в комоде у покойной мадам Моро. – Она повернулась к доктору и с извиняющимся видом произнесла: – Конечно, вы можете сказать, что я поступила дурно, что взяла вещь вашей покойной матери, но это зеркало было первым, о котором я вспомнила. Если скажете, я положу его обратно.

Маргарет и Антуан ответили ей одновременно, но совершенно разное.

– Нет, почему же это дурно? – сказал доктор. – И не надо класть обратно, возможно, Маргарет оно понравится.

А Маргарет кивнула служанке:

– Конечно, Жоржет, вы можете его отнести. Я возьму вот это, поменьше. Оно отлично поместится на этом столике.

Тут они услышали друг друга и рассмеялись. И служанка, глядя на них, тоже засмеялась. Доктор еще некоторое время настаивал, чтобы Маргарет взяла все три зеркала, пообещал, что сегодня же пришлет Марселя, чтобы повесить самое большое зеркало на стену, а спустя пару дней поставит в комнату трюмо. Но Маргарет все же настояла, чтобы вещь покойной матери Антуана вернулась на свое место в комоде. Наконец тема зеркал была исчерпана, и Жоржет ушла. Как только они остались вдвоем, Антуан взял в свои руки здоровую руку Маргарет и, покрывая ее поцелуями, произнес: