Александр Бабин - Икона из скита

– Товарищи, я и не рыбак, – оправдался механик.

– Вижу, что не рыбак, никак летчик? Это твой самолет на излучине лежит?

– Наш. У самолета отказали двигатели, пришлось на воду сесть. А командир тут недалеко в заброшенной деревне, в доме отдыхает. А я жду парохода.

– Все хоть живы-то?

– Удачно приземлились. А вы что в такую даль приехали на рыбалку, что ближе нет рыбных мест?

– А как ты думаешь, кто из нормальных людей в такую глухомань забредет, только заядлые рыбаки. Самое рыбное место. Ох, и рыба тут ловится, руками голыми лови! – Сильвестр Карпович говорил, все время, улыбаясь, убеждая незнакомца, что он и его компания рыбаки.

– Далековато рыбачите! Не подскажете, по реке есть рядом селение, нам бы сообщить о крушении, рацию грозой разбило, координаты не успели передать.

«Рыбаки» встали полукругом напротив механика, «бригадир» продолжил разговор:

– Легче парохода дождаться, чем до поселка добраться, да и бензин у нас на исходе, если что для рыбалки осталась одна канистра. Завтра подойдет пароход, капитан мой товарищ, обещал подвернуть и бензина подбросить на обратный путь. Много канистр в лодку не возьмешь, да и зачем.

– Ну, хоть и так ладно, спасибо за информацию. А мы уж подумали, несколько дней придется на бережку куковать, мы ведь маршрут полета изменили. Спасатели, когда догадаются расширить поиск, – время пройдет. Слава богу, вас встретили, все будет полегче. С нами девушка, сами понимаете, как ей здесь в тайге.

– С вами девушка?! – перебил его Веревка и ехидно улыбнулся, посмотрев на своего казначея, который тоже оживился, услышав о девушке, стал потирать руки.

Механик продолжил:

– Молодая еще, совсем девчонка, в таких передрягах бывать не приходилось, но держится молодцом. Это мы с командиром оба фронтовики, на войне всякое повидали.

Бригадир «рыбаков» решил узнать больше информации о новых знакомых:

– Значит, вы боевые летчики! А где воевали?

– Да где только не воевали. А вы были на фронте?

– У рыбаков бронь, на фронт нас не брали. Хотя просились, государство приказало рыбу заготавливать. А сейчас сменили профессию, на пилораме работаем, но и рыбалку для души не забываем.

– Тогда понятно, война вас обошла стороной. А нам на фронте приходилось впроголодь воевать, не то, что немцам – с сосисками и шнапсом, так можно воевать, – с грустью проговорил механик, вспомнив войну. – Давайте пойдемте к костру, все теплее. У нас и спирт есть, но он в доме.

– Спирт? – обрадовался Веревка, снова потерев ладони.

Бригадир косо взглянул на Веревку, дав понять не вмешиваться в разговор.

Механик, идя к костру разговаривая со старшим рыбаком, посматривал на его команду. Веревка все время крутил головой по сторонам, ударяя ладонями по карманам, как будто проверяя, не потерял ли чего, бубня под нос лишь одно слово – свобода. Чуть позади молча шли казначей с Куртом.

– Спирт везли на прииск, да еще разные продукты, но все осталось в самолете. Канистру спирта успели взять, так для согрева. А вы рыбу ловите для себя или заготавливаете для государства?

– Да как придется, если поймаем ее много, сдадим государству, не получится с рыбалкой, просто отдохнем. Мы ведь на разведку приехали. Здесь заводей много, там вся рыба. Потом, ближе к холодам всей бывшей рыболовецкой бригадой приплывем. Подзаработаем денег, за рыбу хорошо платят.

– Понятно. А я уж подумал, что здесь делать людям за тридевять земель. Мы когда в деревушку пришли, не могли понять то ли это стан охотоведов или рыбаков? Только потом догадались, никак староверы в ней жили. В домах иконы, утварь разная, видно, все люди померли.

Сильвестр Карпович тяжело вздохнул:

– Не все умерли, я вот последний житель остался. Приплыл, так сказать, на малую родину.

– Как последний, а остальные где?

– Болезнь какая-то пришла в скит всех людей как косой подкосила. Врачей у староверов ведь нет, не положено их иметь, грех большой. А меня спасли геологи, мальцом еще был, определили в интернат.

Механик сделал удивленное лицо:

– Ну и законы у вас, староверов?! Врагу не пожелаешь. Люди болеют, а вы к врачам за помощью не обращаетесь?

– Вера наша не позволяет, слушались старосту. Он в ските был богом на земле.

– Наверно, мы в его избе поселились, дом как у барина, добротный.

– Хорошо помню, после революции новая власть нашу старообрядческую веру стала припирать, а жили общиной под Тверью. Вся община сюда добралась. Старосте дом первому отстроили, как ты говоришь барину.