Тим Ясенев - Второй шанс

– Считайте, что это будет для вас подарком, а от подарков отказываться не принято.

– За что вы меня так балуете? – спросила Перович, – неужели влюбились?

Этот настолько прямой вопрос застал Бондарева врасплох, и он даже покраснел от неожиданности.

– Мне очень тяжело говорить об этом. Я не могу определиться с чувствами, – выдавил он из себя.

Ее глаза смотрели на агента в ожидании правды, и герой добавил:

– А как бы вы отреагировали, если бы я признался, что влюблен в вас?

На этот раз вопрос застал врасплох Милану, но она подобрала слова быстрее, чем это сделал Владимир:

– Я бы стала копаться в своих чувствах, чтобы попытаться найти то же самое в себе.

– То есть вы были бы рады этому?

– Я не могу сказать точно. А как бы отреагировали вы?

– Если бы вы сказали мне, что влюблены в меня, я бы долго думал об этом, даже не знаю, что бы я решил для себя. Вы прекрасная женщина, поэтому мне кажется, что вы достойны большего, чем я есть, – заявил Владимир.

Герои какое-то время шли молча, переваривая слова друг друга и пытаясь разобраться в чувствах. Но обоим было понятно одно: они растеряны и не представляют, что будет дальше. Как поведут себя их сердца? Успеют ли они привязаться друг к другу до того, как покинут лайнер и навсегда расстанутся?

Пара нашла кафе и заказала завтрак. В ожидании еды герои продолжили беседу, уже отойдя от темы влюбленности и перейдя к более простым и житейским вопросам.

Бондарев понимал, что Милана удивительно прямая в мыслях и словах женщина. В ней безусловно была мужская логика, но в то же время, в Перович присутствовала женская загадка, которая сводила с ума Владимира.

«А вдруг она полюбит меня? Что делать? Не могу же я остаться с ней? И бросить не могу. Мне ее безумно жаль, – опасался агент, – но и избегать ее я не смогу. Я первым начал эту игру, этот флирт. Теперь решаю не я, а мое сердце и ее».

Герои провели время в городе, Милана пополнила свой гардероб, она была безумно счастлива, но не от того, что приобрела красивые вещи, а от того, что их подарил такой замечательный человек, как Бондарев.

После продолжительной прогулки по Ницце пара остановилась в дорогом ресторане на обед.

Герои беспрестанно смотрели друг на друга, пытаясь понять, о чем думал каждый из них.

Милана не могла понять, что же играло в душе сентиментального Владимира. То ли он действовал из уважения, то ли действительно был влюблен в нее. А может быть он был не тем, за кого себя выдавал? Эту мысль героиня почти сразу отвергла, потому что не видела в поведении Бондарева каких бы то ни было «ложных» признаков, которые бы выдавали его настоящую душу.

Он говорил искренне, смотрел нежно, ранимым взглядом. Он был настоящим романтиком, и считать его мошенником или просто бабником было нельзя. Владимир в глазах Перович был просто не способен на пошлости и слепое удовлетворение потребностей без каких-либо сердечных чувств.

Агент же понимал Милану лучше. Он видел в ней типичного человека-карьериста, женщину, лишающуюся женственности в душе из-за строгих рабочих правил и образа жизни. Когда в жизни человека нет противоположного пола, они сам постепенно теряет черты своего пола, превращаясь в робота с самым примитивным набором положительных чувств вроде жалости и умиления.

Агент, в отличие от Перович, часто имел дело с женщинами, поэтому сохранял мужские качества, однако теперь герой понимал, что он не развивал самые главные: любовь и дружбу.

У Бондарева не было даже элементарных друзей. Те люди, с которыми он дружил в школе и институте, давно перестали быть для него кругом общения. Друзья юности остались лишь в туманных воспоминаниях.

А любовь. Любовь была. Моника. Первая нормальная любовь Владимира. Ему было тогда двадцать семь. Двенадцать лет прошло с момента расставания с красавицей и умницей Моникой. Она была итальянкой, сильной, жизнерадостной, веселой. Почти как Фелиция Лоретти, только у нее не было зависимости от сладкого. Монике было всего двадцать два. Она жила в маленькой квартирке на окраине Флоренции и училась в институте.

Эта любовь была какой-то легкой, даже чересчур. Они не были привязаны друг к другу постоянным рвением. Они жили эти два месяца так, будто были членами семьи, где у каждого была своя роль. Они работали, а вечером проводили время вместе.

Но это легкое, не вынуждающее на подвиги и жертвы, чувство и привлекало Бондарева. Все забылось со временем, но сейчас, когда с появлением в его душе романтических ноток, открылись старые раны, Владимир даже начинал думать о том, чтобы вернуться во Флоренцию и попытаться найти Монику Сардини. Она наверное уже нашла себе работу по душе, стала хорошим специалистом и может быть даже завела семью.