Джон Ле Карре: Агент на передовой

— В Париже, сэр.

— Вот как. Желаю удачи.

Мне приказано появиться на железнодорожной станции «Бодмин-Парквей» с журналом «Спектейтор» недельной давности в руке. Убедившись, что все нераспроданные экземпляры были возвращены оптовику, я прихватываю номер из местной библиотеки. Мужчина в зелёной фетровой шляпе спрашивает меня, когда отходит ближайший поезд в Камборн. Я отвечаю, что не могу ему ничем помочь, так как еду в Дидкот. И следую за ним на расстоянии до парковки, где нас уже поджидает белый фургон. После трёх дней жёстких допросов и чопорных ужинов, где проверялись моя общительность и алкогольная стойкость, я должен предстать перед большим синклитом.

— Итак, Нат, — начинает седая дама, сидящая в центре стола. — Мы вас обо всём подробно расспросили, а у вас к нам есть какие-нибудь вопросы?

— Вообще-то да, — отвечаю я, перед этим для вида хорошо подумав. — Вы спрашивали, можете ли вы рассчитывать на мою лояльность. А я могу рассчитывать на вашу?

Она улыбается, а следом за ней и остальные — с лёгкой грустью раздвинутые уголки рта… своего рода одобрительный сигнал, который позволяет себе Контора.

Бойкий на язык даже под давлением. Хорошая внутренняя агрессия. Рекомендован.

В том же месяце, когда я прошёл базовый тренинг по овладению разными тайными искусствами, мне посчастливилось познакомиться с Прюденс, моей будущей женой. Наша первая встреча не выглядела многообещающей. После смерти отца из семейного шкафа вывалилась целая куча скелетов. Сводные братья и сёстры, о которых я раньше слыхом не слыхивал, заявили свои права на нашу собственность, уже четырнадцать лет оспариваемую в судах и начисто разворованную шотландскими попечителями. Тогда приятель мне порекомендовал лондонскую адвокатскую фирму. Пять минут послушав мои стенания, совладелец фирмы позвонил в колокольчик.

— Один из наших лучших молодых адвокатов, — заверил он меня.

Вскоре дверь открылась, и в комнату вошла женщина моего возраста. Она была в суровом чёрном брючном костюме, какие предпочитают дамы её профессии, учительских очках и чёрных армейских ботинках миниатюрного размера. Мы обменялись рукопожатием. Она на меня даже толком не взглянула. Под цокот тяжёлых ботинок я проследовал за ней в каморку. На двери с матированным стеклом красовалась табличка: «Мисс П. Стоунвей, бакалавр юридических наук».

Мы садимся друг против друга, она с суровым видом убирает за уши свои каштановые локоны и достаёт из выдвижного ящика жёлтый линованный блокнот.

— Ваша профессия?

— Состою на дипломатической службе её величества, — отвечаю я и почему-то краснею.

А дальше лучше всего помню её прямую спину, решительный подбородок и луч света, играющий на волосках у неё на щеке, пока я излагаю одну за другой грязные подробности нашей семейной саги.

— Я могу вас называть Натом? — спрашивает она меня в конце нашего первого разговора.

— Да, можете.

— Меня все называют Прю, — признаётся она и назначает дату следующей встречи через две недели, на которой таким же бесстрастным тоном рассказывает о результатах своих изысканий.

— Чтобы вы понимали, Нат: даже если завтра всё недвижимое имущество вашего покойного отца окажется в ваших руках, вам этого не хватит даже на то, чтобы оплатить расходы нашей фирмы, не говоря уже о том, чтобы урегулировать проблемы с вашими истцами. Но! — продолжает она, опережая мои заверения, что больше я её не побеспокою. — В уставе нашей фирмы есть пункт о ведении важных дел малообеспеченных клиентов на бесплатной основе. И я рада сообщить, что ваше дело попало в эту категорию.

Она назначает мне следующую беседу через неделю, однако я вынужден эту встречу отложить. Я должен внедрить латвийского агента на станцию радиоконтроля Красной армии в Белоруссии. По возвращении на родные берега я звоню Прю и приглашаю её на ужин, на что получаю короткую отповедь: отношения нашей фирмы с клиентом строятся исключительно на деловой основе. Однако она счастлива мне сообщить, что в результате их действий все претензии ко мне сняты. Я рассыпаюсь в благодарностях и спрашиваю, не открывает ли это дорогу для нашего совместного ужина. Ответ положительный.

Мы встречаемся в «Бианки». Она в летнем платье с большим вырезом, волосы распущены, и все в ресторане, мужчины и женщины, не спускают с неё глаз. Я быстро смекаю, что мой обычный трёп не прокатывает. Мы только приступили к главному блюду, а мне уже прочитана целая лекция о разрыве между законом и справедливостью. Когда приносят счёт, она берёт его в руки, подсчитывает свою половину до последнего пенни, добавляет десять процентов чаевых и расплачивается со мной наличными. Я заявляю с напускным возмущением, что ещё никогда не сталкивался с такой беззастенчивой честностью, и она от смеха чуть не падает со стула.