Джон Ле Карре - Агент на передовой

— Сначала очко взыграло, но потом всё-таки осмелели, да?

— Наложил в штаны, — весело подыгрываю я ему, и мы бодрой кавалерийской походкой направляемся в раздевалку.

И снова игра на тоненького. Сегодня никаких зрителей, и всё напряжение только по делу. Как и в прошлый раз, мы идём нос к носу до последних розыгрышей, но, к моей досаде — хотя и к моему облегчению, ибо кому охота постоянно укладывать на лопатки своего противника? — он меня всё-таки разделывает под орех, и на этот раз я без промедления приглашаю его в бар заправиться. По понедельникам игроков в клубе негусто. То ли чисто импульсивно, то ли по привычке я выбираю угловой столик на двоих, с оловянной столешницей, подальше от бассейна, откуда просматривается парадный вход.

С тех пор, без всякого обсуждения, этот изолированный столик становится для нас тем, что моя мать в свои «немецкие минуты» назвала бы Stammtisch , [4] Стал для завсегдатаев ( нем .). а мои chers collegues [5] Дорогие коллеги ( фр .). — местом преступления. Это касается как наших регулярных вечерних встреч по понедельникам, так и импровизированных, в другие дни.

Я не ожидал, что наше послематчевое пиво как-то выйдет за рамки обычной формальности: проигравший оплачивает первую кружку, победитель — вторую, если понадобилась, обменялись любезностями, назначили следующую встречу, приняли душ и разошлись по домам. А поскольку Эд в том возрасте, когда жизнь после девяти вечера только начинается, я предполагал, что одной кружкой всё ограничится и дома я сварю себе яйцо, так как Прю наверняка засидится с дорогими клиентами-нахлебниками.

— Живёте в Лондоне? — спрашивает Эд, когда мы усаживаемся со своим пивом.

Я это подтверждаю.

— И чего делаете?

Для членов клуба это уже перебор, ну да ладно.

— Присматриваюсь, — отвечаю. — До недавнего времени зарабатывал на жизнь за границей. Сейчас вернулся домой и думаю, в какой бы пирог запустить зубы. — И для ровного счёта: — А пока помогаю старому приятелю наладить бизнес. — Отработанный, рутинный ответ. — Ну а вы, Эд? Элис сказала, что вы исследователь. Верно?

Он задумывается — похоже, ему никто не задавал подобного вопроса. Вид у него такой, словно его в чём-то уличили и ему это не очень приятно.

— Исследователь, ага. Точно. — Ещё подумал. — Приходят материалы. Их надо разобрать. Потом передать профессионалам. Как-то так.

— Ежедневные новости?

— Ага. Внутренние, иностранные, фейковые.

— А корпоративные? — подсказываю я, вспомнив его инвективы в адрес начальства.

— Ага. Корпоративный уклад, ещё какой. Если не играешь по правилам, то ты в жопе.

Отстрелялся, подумал я. Но он, поразмышляв, продолжает:

— Пару лет оттрубил в Германии. Страна понравилась, а вот работа не очень. Вот и вернулся.

— На ту же работу?

— Ага, та же жопа, только в профиль. Подумал, может, как-то развернусь.

— Не развернулись?

— Так и ковыряюсь. Делаю что могу. Ага.

Вот в сухом остатке и весь наш с ним разговор о том, кто чем занимается. Меня это устроило, и его, судя по всему, тоже, потому что больше к данной теме мы не возвращались, хотя мои chers coltigues считают иначе. Но я помню, словно это было вчера, как резко повернулась беседа, стоило нам только оставить тему профессиональных занятий.

Какое-то время Эд скалился в никуда и, судя по гримасам, спорил сам с собой по какому-то серьёзному поводу.

— Нат, вы не против, если я вам задам вопрос? — вдруг выпаливает он с решительным видом.

— Конечно нет, — отвечаю я дружелюбно.

— Я вас очень уважаю. Хотя мы совсем мало знакомы. Но стоит разок поиграть с человеком, чтобы тебе стало про него всё понятно.

— Продолжайте.

— Спасибо. Продолжаю. Я полагаю, что для нас и всей Европы, как и для либеральной демократии в целом, выход Великобритании из Евросоюза под присмотром Дональда Трампа и её последующая безоговорочная зависимость от Соединённых Штатов, которые катятся к институциональному расизму и неофашизму, — это жопа глубже некуда. Вот я и спрашиваю: вы в целом со мной согласны или вы оскорблены моими словами и мне лучше встать и уйти? Да, нет?

Удивлённый этим ничем не спровоцированным обращением к моим политическим взглядам со стороны едва знакомого молодого человека, я предпочитаю выдержать вежливую паузу, как это называет Прю. Какое-то время он невидящим взглядом таращится на плескающихся в бассейне людей, а затем снова обращается ко мне:

— Просто не хочу изображать перед вами не пойми кого, раз я восхищаюсь вами как игроком и человеком. Брексит, я считаю, самое важное для Британии решение после 1939 года. Все говорят «после 1945-го», уж не знаю почему. Вот я и спрашиваю: вы со мной согласны? Понимаю, что лезу на рожон. Многим не нравится, что я задаю вопросы в лоб, но уж какой есть.