Андрей Бронников - Женщина, которая умеет хранить тайны

– Я – американка, – твердо сказала Готье.

– Везет тебе! Ты знаменитость! Тебя по телевизору показывают, – с завистью произнесла женщина и неожиданно добавила: – После обеда сегодня будет кино. Идем?

– Идем, – согласилась Готье. Рядом с комнатой, в которой собирались женщины-арестантки, Кэтрин заметила на стене телефон. Сьюзен рассказала ей, что можно позвонить «на свободу», но только за счет принимающего абонента. До начала просмотра фильма оставался еще час, и Готье долго раздумывала, стоит ли ей позвонить соседям Вернам. Ей было неловко, что разговор должны будут оплатить именно они, но желание узнать о самочувствии детей победило. Аманда тут же ответила и обрадовалась звонку. Соседка, как могла, успокоила Кэтрин, поддержала и заверила, что с близнецами все будет в порядке. Верн предложила ей поговорить с сыновьями, но Готье решительно отказалась, понимая, что, кроме расстройства, ей и детям это ничего не принесет.

Мысли Кэтрин постоянно крутились вокруг серьезной дилеммы: если Питера и Пола по ее просьбе оставят в США, то у нее будет возможность изредка встречаться с ними, но она не была уверена в их безопасности и благополучной судьбе. Если же в конце концов удастся переправить их в Россию, то за будущее близнецов можно быть спокойной, но в этом случае им предстоит жить в совершенно незнакомой для них стране и без малейшего контакта с родителями. Измучившись и не найдя правильного ответа, Готье мысленно приказала себе отложить трудное решение до вынесения приговора.

В ожидании кино некоторые женщины хрустели попкорном и жевали конфеты. Сьюзен почему-то в комнате не было. Она появилась только за несколько минут до начала фильма. В руках у нее было два пакета попкорна. Один из них она протянула Кэтрин:

– Держи.

– Спасибо, – поблагодарила Готье.

– Это тебе спасибо.

– За что? – удивилась Кэтрин.

– А ты что, не заметила, что со мной никто не разговаривает? – спросила Сьюзен.

– Нет, – слукавила Готье. Она, конечно, давно заметила, но не стала уделять этому особого внимания.

– А я думала, что все русские добрые… – разочарованно протянула Сьюзен.

– Я – американка, – категорически произнесла Готье.

– Меня будут судить за издевательство над малолетними…

– Какая разница, – вздохнула Кэтрин и добавила: – Я уверена, что ты сейчас страдаешь от того, что сделала…

У Сьюзен на глазах выступили слезы, и она отвернулась.

Когда фильм подходил к концу, дверь в комнату с шумом отворилась, и зрительницы недовольно заворчали. «Готье, на выход!» – скомандовала надзирательница.

Кэтрин подчинилась, и охранница сопроводила ее в камеру, заставила собрать постельное белье, личные вещи и повела на второй этаж. Там содержались заключенные в одиночных камерах.

Условия содержания для Готье резко ужесточились. Теперь все передвижения осуществлялись только в кандалах. Пищу подавали через окошко в камеру. Общение с другими заключенными было запрещено. Мытье под душем происходило всегда в присутствии надзирательницы, под ее пристальным вниманием, и это тоже приходилось терпеть. Такие изменения Кэтрин связала с отказом сотрудничать с ФБР, хотя администрация тюрьмы по-прежнему относилась к ней благожелательно. Возможно, именно поэтому ее поместили в камеру с окном на улицу. Это было частью так называемой свободы, которая могла существовать в новой реальности. Автостоянка и вход в магазин – это все, что могла видеть Готье.

После прибытия в тюрьму Кэтрин казалось, что время для нее остановилось. Она не знала, как переживают случившееся ее дети, а ее умение тщательно планировать свои действия здесь не могло пригодиться. Такое положение дел угнетало, но сдаваться не хотелось.

Из воспоминаний полковника СВР В. Свибловой:

Оказавшись в одиночной камере, я осталась наедине с собой. К мыслям о том, что тюремное заключение может затянуться на долгие годы, возможно, на два десятилетия, пришлось привыкнуть, ведь таков был риск нашей профессии. Злость и негодование в адрес предателя, кто бы он ни был, сменялись грустью и сожалением о круто изменившейся жизни всей нашей семьи.

Неожиданно образовалось огромное количество свободного времени, и, чтобы не падать духом и держаться в форме, необходимо было выработать хоть какой-то распорядок дня. Утренние часы проводила за чтением. Книги можно было получать от охранников, главным образом это были романы известных авторов. Странно, что повествование об обычной жизни и человеческих судьбах воспринималось теперь как-то по-особенному, с ностальгией и завистью. Одна из заключенных еще в первый день принесла мне Библию, посоветовав читать ее для облегчения душевных страданий и веры в лучшее. Для поддержания тела в тонусе пару часов в день решила уделять физическим упражнениям, которые заключались в хождении по камере, отжиманиях от кровати, приседаниях и других несложных упражнениях. Любое движение придавало бодрости и приносило немного умиротворения.