Николай Гончаров - Операция «Приятели»

— Да ты у меня умница! — обрадовался Бандурин. Быстро встал, открыл свой чемодан, извлек оттуда большую кожаную шкатулку с золотым орнаментом узбекских мастеров, широким жестом передал Женьке. — Это тебе на память. Можешь хоть все содержимое использовать для коронок. — И предупредил: — Только будь осторожна.

Женька с любопытством откинула крышку шкатулки.

— Тут же тысячи, Ванечка! — воскликнула она, восторженно рассматривая коллекцию колец и крестиков.

Начальник отдела Новосибирского управления госбезопасности подполковник Самойлов получил анонимное письмо. Прочитав его, вызвал к себе капитана Юрьева. В кабинет вошел невысокого роста, широкоплечий молодой человек в хорошо сшитом сером костюме.

— Олег Николаевич, — передавая ему письмо, сказал начальник отдела. — Ознакомьтесь и займитесь проверкой изложенных фактов. По-моему, доля правды в них есть. Клеветник-анонимщик обычно пишет громкими фразами, а тут просто одни факты.

Уйдя в свой кабинет, Юрьев углубился в чтение. На шести страницах размашистым почерком неизвестный автор излагал факты, которые компрометировали семью Бандуриных.

«Неизвестно, на какие средства Бандурины в один год купили мотоцикл с коляской, а потом — легковую машину «Победа». Старший сын Иван постоянно в Новосибирске не живет, а будто работает инспектором золотых приисков, разъезжает по командировкам и, как миллионер, сорит деньгами. Из разных городов страны часто вызывает отца для переговоров по междугородному телефону... — читал в анонимке Юрьев. — При выпивках Иван Бандурин восхваляет порядки в капиталистических странах, недоволен, что в СССР не дают ходу частникам, а всех заставляют работать на государственных предприятиях...»

Внимательно дочитав письмо до конца, Юрьев задумался. Судя по всему, автор анонимки знал значительно больше, чем написал. Да и личность заявителя заинтересовала капитана. Скажем, почему пишущий не указал свой адрес, не подписал письмо, если в нем изложены объективные факты? Не накатал ли он эти шесть страниц после ссоры с кем-нибудь из Бандуриных?

Юрьев имел уже немалый опыт оперативной работы: на фронте работал в «Смерше», разоблачал агентуру гитлеровского абвера и СД, потом служил в советских войсках, дислоцированных в районе Берлина. Да и в Новосибирске, куда он недавно прибыл, работы чекистам тоже хватало...

Изучая знакомых Матвея Бандурина из бывших его сослуживцев, Юрьев заинтересовался инвалидом Отечественной войны Яковом Гавриловичем Самариным. Ему было не более пятидесяти лет. На фронте потерял ногу, получает небольшую пенсию и прирабатывает на водокачке, где ранее работал Матвей Бандурин. Жил Самарин недалеко от Бандуриных, на Красноярской улице. В свободное время на дому ремонтировал кожаную обувь и нередко бывал навеселе. Грамотой не отличался, но газетки почитывал аккуратно. Юрьев решил поговорить с ним во время ночного дежурства, прямо на водокачке.

Поздним вечером капитан пришел на водокачку. Его встретил там энергичный, словоохотливый человек с прокуренными до желтизны кавалерийскими усами, склеротически-красным продолговатым лицом.

Юрьев представился и спросил у Самарина согласия поговорить об одном, как он сказал, деликатном деле.

— Пожалуйста, присаживайтесь, — хрипящим голосом ответил Самарин, убирая в сторону отполированные до блеска деревянные костыли, и, словно извиняясь, добавил: — К протезу привыкнуть не могу, только по праздникам цепляю.

Юрьев сочувственно посмотрел на его коротко отхваченную и зашитую левую штанину.

— Что ж это за деликатное дело, извиняюсь, товарищ капитан? — сворачивая толстую махорочную самокрутку, нетерпеливо полюбопытствовал Самарин.

Юрьев кашлянул и сказал:

— Прежде всего хочу попросить вас, чтобы разговор был по-фронтовому откровенным и по-мужски честным. Ну, и... чтобы никто, кроме нас, об этом не знал.

— Чего об этом просить, — с ноткой обиды сказал Самарин. — Я тайну хранить на фронте обучился. В разведке служил.

— Не писали ли вы недавно куда-нибудь письмо или жалобу? — спросил Юрьев.

Самарин удивленно поднял брови, как будто заколебался, но все-таки ответил:

— Ну, писал. Только не жалобу, а факты. Подозрительные факты описал.

— О Бандуриных?

— О ком же больше? О других такого не напишешь.

— Спасибо, Яков Гаврилович. Только что же вы не подписали письмо? Знаете, сколько вас пришлось разыскивать?..