Александр Тамоников - Человек с двойным лицом [litres]

– Не знаю, я на режимном объекте работаю. В городе наездами бываю.

– Женился?

– Женился. Ну, я пойду, дядя Степа.

– Давай, Коль, мы тут управимся. Помянем Ивана, как положено.

– А я пиджак и чемодан оставлю, с родней поздороваюсь и – на кладбище. Да, я тут продукты кое-какие привез: колбасу, консервы, тете Анфисе передам.

– А кто ж тебя проводит?

– Да вот Семен.

Подошел друг детства, Коробов.

– Здоров будь, Никола.

– И тебе не хворать, Сеня.

Друзья обнялись.

– Эх, не вовремя сломалась моя «ласточка», я бы в городе тебя встретил. Вторую машину взять нельзя было – под доярками она. Коровы терпеть не будут.

– Да, жаль, что опоздал. А может, это и к лучшему: отца мертвого не видел, останется в памяти живой.

– Вообще-то ты прав. Так лучше. Тут крика бабьего да причитаний было – хоть уши затыкай. И без того тошно.

– Ты проводишь меня до могилы?

– Конечно, провожу.

– Тогда подожди, я в дом схожу.

– Давай, я тут пока подожду. Водка-то у тебя есть?

– Есть бутылка, в городе останавливался у Марии Никаноровны, так она положила в чемодан.

– С собой возьми и стаканы из дому прихвати, выпьем с Иваном Ивановичем.

– Ладно.

Маханов зашел во двор, поднялся в дом. Обошел сени, вошел в большую комнату, от которой отходили две маленькие спаленки. В углу – русская печь, за ней – закрытая цветной занавеской лежанка, там любил после трудов праведных отдыхать отец, деревянный стол, стулья, табуреты, в красном углу икона с зажженной лампадкой, диван. Вся мебель сделана отцом.

Окна закрыты, на столе – старая фотография отца с матерью, перевязанная черной лентой.

Из кухни вышли родственницы.

– Коленька! Приехал?

– Приехал, тетя Анфиса, да вот опоздал.

– Что ж поделать, чай не из соседнего села, а из самой Москвы ехал.

С Анфисой вместе вышла девушка. Николай Иванович удивился:

– Галина?

– Я.

– Смотри-ка как подросла – прямо невеста!

Анфиса Петровна возразила:

– Рано еще невеститься, шестнадцать годов всего.

– Взрослая… Два года назад еще девчонкой была, с косичками бегала, а сейчас – девушка. И красивая – вся в тебя, тетя Анфиса.

Галина засмущалась, ушла обратно на кухню.

Маханов достал из чемодана две палки копченой колбасы, консервы, тушенку – все, что получил по спецпайку.

– На общий стол.

– Вот еще! Обойдутся, чем есть. И так наготовили всего, а деликатесы оставь, пригодятся.

– Ну, ваше дело. Я пошел на кладбище.

– Один?

– С Семеном.

– А… С дружком своим. Ох он и кручинился, что не может встретить тебя. Метался по деревне, председателю покоя не давал, все запчасти просил. А их нету, запчастей этих. Тетерин уже третий день, как в Олевск мотается. С утра тут был, попрощался с Иваном и уехал.

– Мы его с Фомичом по дороге не видели.

– Так он через Бодрое поехал. Тамошний председатель вроде как обещал подсобить с запчастями.

– Понятно. Орден-то отца сохранили?

– А то как же, у Степана он. Взял, чтобы не пропал ненароком.

Маханов снял пиджак, повесил на спинку стула, достал из него пачку «Казбека», спички, документы.

– Пошел я, теть Анфис, скоро приду.

– Да не спеши, Коль, успеешь, уж на поминки-то не опоздаешь, знаешь, как у нас бывает – до позднего вечера поминают.

– Знаю.

Он забрал бутылку водки, папиросы и стаканы, уложил все в холщовую сумку и вышел на улицу. Там увидел Рылова. Тот, как всегда мрачный, шел к дому.

– Приветствую, Николай Иванович.

– Здравствуй, дядя Мирон. Вы к двору идите, там все собираются.

– Да знаю я. Ты держись, Коль, все мы смертны.

И пошел дальше.

Маханов окликнул друга:

– Сеня!

Тот отделился от толпы мужиков:

– А я там тебя ждал.

– Пойдем. Как лучше пройти, чтобы людей меньше было?

– Э-э, Никола, в деревне такого места не найдешь.

– Ну, ладно.

Они пошли улицей. Встречались сельчане, здоровались, выражали соболезнования, оглядывали Николая, оценивали костюм, сорочку, туфли. Такое здесь не купишь, да и в районе тоже.

Обошли центральную улицу, вышли к кладбищу. Оно встретило друзей холодом и мрачностью. Среди высоких деревьев сгрудились могилы с крестами – с оградами и без. Маханов знал, где могила матери, но сразу не нашел. Друг подсказал. Деревня хоть и небольшая, но хоронили часто. И старых, и молодых, почивших от возраста и утонувших, и придавленных болезнями.

Они подошли к свежему холму. Крест, венок от колхоза, цветы – больше полевые.

– Ну, здравствуйте, дорогие мои, – дрогнувшим голосом сказал Николай. – Извини, батя, что не успел проститься. Не по своей вине.