Юрий Авдеенко - Авдеенко Избранные произведения в 2-х томах. Т.2 Повести; рассказы

Каиров подошел к калитке. Она оказалась запертой на внутренний замок. Мокрые доски давили толщиной, массивностью. В левом верхнем углу калитки чернела прорезь и просматривалось облезшее слово «почта».

Дождь теперь падал редкими одинокими каплями. Каиров вынул блокнот. Написал: «Виктория Германовна! Мне нужно срочно поговорить с вами по очень важному делу. Весь вечер я буду ожидать вас у себя в гостинице. Мирзо».

Он просунул записку в прорезь. Посмотрел по сторонам. Улица была пустынна. Однако у Каирова возникло ощущение, что кто-то наблюдает за ним. Дорога, как и вчера вечером, изгибалась по краю обрыва круто, длинно. Там, за выступающей вперед, похожей на полуостров горой, начиналась другая улица, одна из центральных. И до нее был еще один путь, более короткий, понизу. Для этого узким проулком следовало спуститься к реке. Нижняя дорога была прямой, почти как линейка. Это хорошо было видно с того места, где стоял Каиров.

Дождь мог вновь хлынуть каждую минуту. Поразмыслив, Каиров решил сократить путь. Проулок, весь в камнях и булыжниках, был похож на широкую трубу, зажатую с двух сторон кустарниками и деревьями, верхушки которых часто Смыкались, заслоняли небо. Вода бежала вниз узким мутным ручейком, и Каиров постоянно смотрел под ноги, опасаясь поскользнуться. И все-таки ботинок скользнул по серому булыжнику, видом и размерами позволявшему рассчитывать на его устойчивость. Каиров потерял равновесие и, падая, ухватился за ветку орешника. В этот момент что-то просвистело над его головой. Лежа на боку, он увидел, как из ствола кряжистого дуба, росшего метрах в двух ниже по проулку, торчит нож, вздрагивая, словно железнодорожный рельс, по которому только что прошел поезд.

Каиров резко повернулся. Увидел вверху на дороге темный силуэт человека, мелькнувший с быстротой вспышки. Поднявшись, Каиров вынул из дерева нож, предварительно обмотав его ручку носовым платком. Ручка была из старой кости. С каждой стороны по четыре медных клепки ромбовидной формы.

Каиров посмотрел на часы. Стрелки показывали 6 часов 11 минут.

Вверху проулка появились две женщины. Первая несла пустую плетеную корзинку. Когда они поравнялись с ним, Каиров спросил, не видели ли они мужчину в темном. Они отрицательно покачали головой. Каиров пошел вверх.

Улица по-прежнему была пустынной. Но в глубине двора напротив играли дети. Они играли в прятки. Тонкий, немного плаксивый голос мальчишки выкрикивал: «Раз, два, три, четыре, пять! Я иду искать!»

Каиров вернулся к калитке дома Шатровых. Как и несколько минут назад, она была запертой. Приподнявшись на носки, Каиров перекинул руку через калитку, нащупал крышку почтового ящика. Открыл ее. Обшарил ящик пальцами. Записки там не было.

…Дождь вновь хлынул с лавинной силой. Но Каиров уже успел добраться до шашлычной «Перепутье». Там он выпил стакан вина, носившего звучное название «Сан-Ремо». Переговорил о чем-то с хозяином. Тот нашел ему извозчика. И Каиров уехал в гостиницу.

Когда он проходил через холл, повстречал возле лестницы Сменина. В руках у того были чемодан и портфель. Сменин многозначительно сказал:

— Прощайте. Да пусть не покинет вас удача.

— Спасибо, — поблагодарил Каиров.

Он пришел в свою комнату. Включил электричество, понял, что в его отсутствие кто-то здесь побывал. Уборщица? Едва ли. Она приходила утром, когда Каиров завтракал в буфете.

Машина гудела ровно. Виктория без напряжения держала темный, давно утративший блеск руль. Иногда оборачивалась на два-три мгновения в сторону Каирова, неопределенно улыбалась.

Сырой рассвет клочкастым туманом поднимался из ущелий, заслоняясь от дороги кустами и ветками, еще глянцево черными, без полутонов, которыми были щедро помечены облака, выгнанные на сине-голубое пастбище. Неторопливо и равнодушно они пощипывали вершину горы, светлую и чуть позолоченную, похожую на спелую разломанную дыню.

Между ущельем и дорогой по склону, окутанному в мягкую тень, высокими фундаментами ступали вверх домики под острыми драночными крышами, призывно заливался пастуший рожок, мычали волы.

— Иногда мне хочется бросить все, — сказала Виктория, — уйти в горы. Стать женой пастуха. И жить до ста двадцати лет.

— Не много ли?

— В горах живут долго.

— Что же мешает осуществить эту голубую мечту?

— Разное. — Виктория прикрыла ресницы, притормаживая, потому что из-за каштана, росшего на крутом повороте скатывающейся вниз дороги, показалась телега с дровами, которую медленно тянули две лошади. — В том числе и такие товарищи, как ты.