Юрий Авдеенко - Авдеенко Избранные произведения в 2-х томах. Т.2 Повести; рассказы

Брат Петр, я поклялся на кресте, что опережу Дантиста… Но как это сделать — я не знаю, служба суровая. И за дезертирство стреляют. Ты должен поехать в Северокавказск. Если не сможешь увезти ящик, перепрячь в свое место. Отыскать ящик легко. Стена под лестницей кирпичная. А на стене гвоздем нацарапано матерное слово…»

Уцелевший клочок описи:

35. Кадило золотое.

36. Ковш серебряный. XV в.

37. Братина золотая, с камнями.

38. Ендова серебряная, с позолотой. XV в.

39. Блюдо кутейное, серебряное.

40. Кубок золотой, с аистом.

41. Табакерка с бриллиантом.

42. Табакерка с эмалью.

Штора не была задернута, свисала тяжело, касаясь скупо блестевшего паркета. За окном серебряно отсвечивала вершина горы, острая, чуть склоненная набок. Она словно всматривалась в ночь или прислушивалась к чему-то. А звуков трепетало много, обыкновенных земных звуков, из которых складывалось то, что принято называть тишиной ночи. Шумела горная мелкая речка — катила воду и камни; подавали сигналы цикады; кричали птицы; на железнодорожной станции маневрировали паровозы — шипели паром, захлебывались гудками, лязгали вагонными буферами. Луна в небе гуляла полная, круглая, большая и неестественно красивая. Город и горы вокруг него, словно дождем, были омыты мягким и теплым светом.

Дежурный администратор гостиницы «Эльбрус» Ксения Александровна Липова вышла из-за конторки, пересекла гостиничный холл и остановилась на пороге, подперев плечом распахнутую входную дверь. Дверь была высокая, старая. Не сбитая, а собранная из черных досок, маленьких и больших, аккуратно подогнанных друг к другу. Дверная ручка в форме шеи и головы гуся, отлитая из бронзы, мерцала на темном фоне, словно свеча.

Ксения Александровна много раз видела такую летнюю ночь, с запахами гор, реки, мимозы, лесопилки, паровозного депо. Она работала в этой гостинице пятнадцать лет, с тысяча девятьсот двенадцатого года, когда гостиница «Эльбрус» была известна горожанам под прозаическим названием «Гусачок».

Летними ночами Ксения Александровна обычно запирала входную дверь после двух, если, конечно, не было грозы и непогоды, а светила луна и можно было спокойно любоваться горами, их простотой и величием.

Прежде чем повернуть ключ в замке — ключ был тоже бронзовый, как и дверная ручка, — Ксения Александровна посмотрела вниз, в долину, где белел домами и улицами город, почувствовала тоску по сыну, в который раз подумала: «Пора найти нормальную работу, дневную, без ночных дежурств».

Дверь не скрипнула, пошла легко. Завхоз Попов наконец смазал петли. Поклялся, что масло особенное. Смазка будет держаться до осени и даже до зимы. Ксения Александровна не уважала Попова. Не за то, что он пьет. Считала, всякий мужик пьет, если деньги и здоровье позволяют. Она не уважала Попова за трепливость. Укоряла его:

— Зотикович, самое последнее дело — пообещать и не выполнить.

— Ты права, Ксеня. Ты права, — деловито сдвигал брови Попов. — Я сам этого не уважаю. Вот скажи, я тебя хоть однажды подвел?!

— Уходи с глаз моих, — просила в таких случаях Ксения Александровна.

— Непременно! Непременно! — Попов рассекал ребром ладони воздух и незамедлительно выполнял просьбу.

Ксения Александровна повернула ключ. Услышала шаги на лестнице. Осенью и зимой лестницу покрывали ковровые дорожки. Весной, когда начинала одолевать грязь, дорожки снимали. Чистили. И до осени Попов хранил их в своей кладовке, которая была на первом этаже под лестницей.

— Вы уже заперли дверь?

— Я могу открыть.

Она узнала постояльца с третьего этажа из тридцать шестого номера, молодого мужчину с короткими усиками и золотой фиксой, которую можно было видеть слева в верхнем ряду зубов, когда он говорил или улыбался. Ксения Александровна окрестила его про себя Фиксатый.

— Ничего, — сказал он. — Просто хотел подышать свежим воздухом, проветриться… Да ладно… Пойду спать.

Он жил в гостинице четвертый день. Часто уходил. Однако, как правило, быстро возвращался. Керосиновая лампа светила за его спиной на стене, возле лестничной площадки. Тень Фиксатого перегибалась, сбегая по ступенькам в холл, где лежала ровно и длинно, касаясь ног Ксении Александровны.

Пожав плечами, Ксения Александровна наступила на тень. Доброжелательно сказала:

— Спокойной ночи.

— Спасибо, — ответил он не двигаясь. Потом нерешительно спросил: — Вы не сможете разбудить меня в шесть?