Юрий Авдеенко - Авдеенко Избранные произведения в 2-х томах. Т.2 Повести; рассказы

Трое черкесов ели брынзу, запивая ее вином из узкогорлых глиняных кувшинов. За вторым столом перед тарелкой с шашлыком одиноко сидел человек в офицерском френче без погон. Он жевал баранину с каким-то редкостным безразличием, словно делал нудную, нелюбимую работу.

Традиционной любезностью осветился взгляд духанщика. Словно для объятий, приподнял он руки и воскликнул, растягивая слова:

— Вай! Вай! Проходи, дорогой! Шашлык на углях танцует…

— Спасибо, уважаемый! — вежливо ответил Кравец. — Покушаю с великим удовольствием.

— Еда без вина — что свадьба без музыки! Смотри, дорогой, «изабелла», «гурджиани»…

К сожалению, Кравец совершенно не разбирался в винах. Это, наверное, был недостаток в его профессиональной подготовке. Позднее, набравшись опыта, Каиров станет более разносторонне готовить своих людей. Но тогда… Кравец только и мог сказать:

— Налей стакан, любезный.

— Какого? — хлопнул в ладоши духанщик.

— На свой вкус.

Цокнул языком духанщик от восторга:

— Иди за стол! Все как в сказке будет!

Снял котомку со спины Кравец. Положил на пол возле табурета. Мужчина в офицерском френче оторвал взгляд от шампура с бараниной, посмотрел на Кравца. В равнодушных глазах его вдруг прорезалась тоска, неожиданно и скупо, как солнечный луч прорезается сквозь тучи в хмурый осенний день.

Кравец присел на табурет. И, встретившись с незнакомцем взглядом, на всякий случай робко сказал:

— Здравствуйте.

Незнакомец кивнул в знак приветствия. Но не сказал ни слова. И взгляд его стал загасать, словно под пеплом.

Духанщик поставил перед Кравцом дымящийся шашлык, приправленный молодым луком, графин с вином, стеклянный, пузатый.

— Гм! — смутился Кравец. — Я просил стакан.

— Вай! Вай! — укоризненно покачал головой духанщик. — Зачем стакан, когда есть графин!

Пальцы духанщика, волосатые, короткие, оплыли жиром. При виде их у Кравца как-то сразу пропал аппетит. Он поспешно сказал:

— Спасибо, любезный. Спасибо.

Вино было в меру кислым и холодным. Темно-красное на цвет, оно пахло осенью, душистой и конечно же привяленной, как опавший лист.

Позавтракав, Кравец расплатился с духанщиком. И продолжал путь.

Как ни трудно идти по бездорожью, но он решил избегать Сочинское шоссе.

Был уже полдень. Кравец шел вдоль берега, но не по самой гальке, пропеченной солнцем, а поодаль, между кустами и низкорослыми деревьями, которые качались у берега. Похоже, осенние штормы из года в год накрывали их, обламывали верхушки. И деревьям, чтобы выжить, приходилось раздаваться в ширину, загораживаться кустами ожины, шиповника. Тропинки попадались часто. Но они были короткими, протоптанными местными жителями для своих нужд. И как правило, вели от берега в горы.

Иногда Кравцу приходилось огибать кусты, иногда продираться сквозь них. Так что он терял в скорости. Но этот путь казался ему безопаснее. Хотя… Нарвись он на пост или засаду белых, чем бы все кончилось? Все же посреди открытой дороги легче поверить в то, что ревнивый сапожник из Армавира разыскивает свою беглую жену…

Кравец старался не думать об опасности. И это получалось, в общем-то, легко. Ибо все его мысли были с Клавдией Ивановной.

У них не оказалось времени поговорить по душам. Да он, в сущности, и не знал, как можно говорить по душам с женщиной.

К ухающим стонам волн вокруг присоединился просторный звенящий шум.

Кравец замер. Он догадался, что впереди долбят землю. Кирками, ломами.

Он лег и осторожно пополз вперед. Грунт был колкий, щетинистый. Царапал ладони, цеплялся за обшлага рукавов. Короткая, как червь, змея медянка выглянула из-за камня, вильнула своим красновато-лиловым телом. И скрылась в траве…

Кравец раздвинул кусты.

Впереди, вдоль лощины, больше сотни солдат, оголенных по пояс, рыли окопы. Они расположились цепочкой. И линия обороны, тянувшаяся от самого берега, вырисовывалась ясно.

Некоторое время он шел назад. Потом пересек шоссе, поднялся в гору. Перевалил вершину. И оказался возле реки.

Полоска жгучей, как плеть, воды. А потом камни, камни… Подобно печи, они пышут жаром. Круглые, продолговатые, плоские, широкие камни тесно прижаты друг к другу. Шагать по ним неудобно. Тем более быстро… Однако у Кравца нет никакой возможности медлить. Он и так вышел из графика. При такой черепашьей скорости ему не прийти с рассветом в Лазаревский. Это только беспредельные оптимисты верят в то, что тише едешь — дальше будешь…