Меган Хорхенсен - Измена

Глеб гасит сигарету. И тут же прикуривает снова. Я ещё не знаю, что его дочь курит столько же, сколько он. Я ещё с ней не знаком.

– Но, Вадим, я уже три месяца копаюсь в архивах – партийных, наших, тассовских, гэбистских – благо, пока они там приходят в себя после путча, им не до запретов и проволочек; пусть спасибо скажут, что уцелели. В деле что-то есть… Я не о выводах следствия и не о том, сколько было убийц и откуда они стреляли. Сперва я сам был уверен, что достаточно порыться в архивах, отсортировать, обработать так, чтобы выглядело повесомее, запечатать поосанистей, приложить с десяток восклицательных знаков и отправить в Вашингтон в надежде на умиление. Но хватило трёх недель, чтобы понять основное – в этих бумагах есть странности.

Вадим, я не знаю, о чём речь. Но американцы что-то скрывают. Может быть, и впрямь к покушению причастен Кастро. Может быть, где-то сзади маячил Хрущёв. Может быть, мы убийцу загипнотизировали и на дело послали. Может быть, организовал убийство де Голль с подачи Мао Цзе Дуна. Повторяю, я не понимаю, что на самом деле произошло. Но американцы скрывают то, что им прекрасно известно. Ты прирождённый аналитик, Вадим. Я не назвал это качество, отвечая на твой вопрос «почему ты». Но оно – главное.

Я понимаю, о чём говорит Глеб Сергеевич. Хороший аналитик – это человек, который не выходя из кабинета, внимательно изучив доступные, малодоступные, недоступные источники, сделает выводы, на получение которых иным путём будет затрачено несравнимо большее, иногда колоссальное количество сил и средств.

Цель и задачи военной аналитики заключаются в анализе информации, её обработке, вычленению, систематизации; в организации действий, направленных на получение дополнительных сведений; в составлении рекомендаций на основе сделанных выводов.

Классический пример военной аналитики:

В 1943 году самолёт-разведчик союзных ВВС ведёт регулярную фотосъемку сельского района Германии. На двух фотографиях, сделанных с разницей в месяц, ясно видно, что между небольшой деревушкой и лесом появилась новая пешеходная тропинка.

Аналитик, сидя в своей Англии, прогоняет по такому же полю роту солдат. Десятки раз. Туда и обратно. Выясняется, что по тропе ежедневно ходят не меньше пяти сотен человек.

(Между прочим, солдатам никто, разумеется, не объясняет, с какой целью сотня здоровенных мужиков идёт в одну сторону, доходит до края поля, поворачивает и топает назад. И так два дня подряд. С точки зрения солдата, глупость начальства налицо).

Пять сотен человек, ходящих каждый день туда и обратно, это уже, возможно, спрятанный в лесу завод. Виновата заводская служба безопасности: либо забыли запретить ходить по полю, либо посчитали, что усталых людей не следует наказывать за попытки сократить дорогу…

(Кстати, если бы немецкий кадровик настоял на запрете и сурово наказывал бегающих напрямик, то рабочие считали бы кадровика идиотом – мол, ну, чего привязался. Жалко чурбану, что я иду на ночлег полем, а не вокруг по щебёнке).

Аналитик не забывает о возможности дезинформации, то есть специального создания видимости тропы, но это уже детали.

Убедившись, что в лесу действует новый объект, аналитик изучает сообщения с мест, запрашивает все документы, в которых упоминается любой пункт в радиусе двадцати километров от поля.

Оказывается, в Восточной Африке месяц назад на территории союзных войск упал немецкий истребитель. В обломках разведчик обнаружил обрывок газеты, засунутый в пилотское кресло. Газета издана в германском районном городке, что расположен рядом с изучаемой деревушкой…

(Немка-работница, зашивающая обшивку, поленилась сбегать на склад за прокладочной ватой и заткнула угол куском газеты, в которую был завёрнут завтрак, – невелика беда и невелико нарушение. А английские солдаты, наблюдавшие, как лейтенант-разведчик целый день обнюхивал обломки сбитого самолета, взрезая и вскрывая все щели и уголки, но добыл только грязный кусок бумаги, в очередной раз убедились, что пока они, пехотинцы, воюют и погибают, тыловые крысы-штабисты дурью маются от безделья).

Аналитик находит сообщение от наблюдателей в швейцарском приграничном санатории, из окон которого видна немецкая железная дорога. Три недели назад по ней проехали две цистерны с названием конечного пункта на боку – того самого городка. На цистернах был указан состав перевозимой жидкости – нечто сложное, с непроизносимым названием.