Евгений Колесов: Китаец. Незримая война

— Оппозиция голос подает все громче, — спокойно и безразлично проговорил я.

— Этим мудозвонам пасти заткнут, — резко и раздраженно гаркнул генерал.

— Да ладно, Телеграм вон уже пытались заблокировать, а толку? — усмехнулся я. — Только рекламы добавили, закроют Ютуб, полезут туда все массово, — я плавно раскручивал диалог.

— Пересажают пару десятков, остальные обоссутся, — отмахнулся рукой генерал. — Знаешь про поездку нашей делегации в Китай в начале февраля за «живым» вирусом? — сменил тему Мартов.

— В смысле «нашу»? Грушники летали? — удивился я.

— Да, один наш был. Отшили, ничего не дали. Больницы не показали, про лечение не рассказали, впустую время убили, — генерал раздосадованно хлопнул себя по коленям.

— Хотели китайцев на раз-два взять? Глупо было в это верить. Тут явно: дружба дружбой, а табачок врозь. Я так понимаю, кто сейчас первый вакцину создаст, тому все должны будут. Китайцы в этом плане люди выдержанные. Их на мякине не проведешь.

— А может быть… — генерал сделал паузу, — знали про нашего человека? — спросил он.

— Знали, не знали… Какая разница? Я же вам говорю, они так просто ситуацию, в которой можно заработать, не отдадут. Не та ситуация, лучше вообще никого не пустить. Вы же лучше меня понимаете.

— Да, ситуация сложная.

— Значит… — хотел было продолжить я, но осекся, почувствовав, что генерал не хочет разговаривать при посторонних. Водитель водителем, а секретность никто не отменял. Через некоторое время я почувствовал, что генерал смотрит на меня.

— Ну так что, смотрел что-нибудь по коронавирусу? — снова спросил генерал.

— Да, смотрел Квачкова. Он говорит, нет никакой пандемии, мол, грипп какой-то, ОРВИ, что все в пределах обычной статистики вирусных заболеваний.

— Дед из ума вышел, несет всякую чушь. Люди мрут кругом, а у него, видите ли, обычная заболеваемость, — распалился Виталий Андреевич.

Складывалось впечатление, что Мартов испытывал какую-то личную неприязнь к полковнику ГРУ Квачкову.

— Владимир Васильевич — мой земляк, кстати, — решил поддержать беседу я. — Не то чтобы полный земеля, но мы из одних мест: я с Хабаровска, он с поселка Краскино Приморского края.

Мартов никак не отреагировал на эту новость. Видно было, что ему эта информация безразлична. Мы ехали минут сорок. Зарулили куда-то в районе храма Христа Спасителя, точнее, за Гоголевский бульвар. Высокие массивные ворота нас впустили без досмотра документов. Машина затерялась в ряду таких же типовых. «Служебные», — подумал я.

Мы попали как будто в колодец: три десятиэтажных здания и ворота соединялись в кольцо, где самой низкой стороной были ворота, через которые мы как раз въехали.

— Иди за мной, — скомандовал генерал.

Мы шли вдоль здания, располагавшегося напротив ворот. Я молча следовал за генералом.

Зашли внутрь, он предъявил свои документы.

— Это со мной, — показал он на меня и протянул какую-то бумагу формата А4.

— Мобильные телефоны сдайте в блок, — капитан на посту показал его местонахождение.

Несмотря на то что у офицеров ГРУ отечественные мобильные телефоны, защищенные от любой прослушки, фактически миниатюрные ЗАС — засекречивающая аппаратура связи, — проносить даже их с собой запрещено. Внутри не было ни телефонов, ни компьютеров, подключенных к интернету.

Странны две вещи. Первое — почему генерал обо мне сказал «это». Ибо «это» означает «оно». И второе — почему у меня не спросили документы? Ответ, как я понял, был в листе, который показал генерал. То, что мои документы не спросили, означать могло только высокую степень секретности предстоящей операции. Это как если бы при входе на секретный объект показали что-то еще более секретное. «Началось», — подумал я.

Прибыли мы точно не на конференцию, посвященную вопросам морали и нравственности. Зашли в лифт, в котором у кнопок не было цифр. Генерал приложил карту, и лифт поехал… вниз. Этажа два. Двери плавно открылись. Пройдя уверенной походкой шагов тридцать, генерал повернул направо. Мы оказались перед дверью, которую Мартов открыл, приложив ключ. Вошли. Оказалось, что это кабинет для совещаний. Серый ковролин, стены темно-зеленого цвета. По центру стоял большой длинный черный стол с четырьмя обычными офисными креслами на колесиках с каждой стороны и по одному с торцов. На стене телевизор большой диагонали, справа в углу, если сидеть лицом к телевизору, чайно-кофейные дела. Теплый белый свет делал атмосферу больше домашней, чем рабочей.