Джон Ле Карре: Особые обстоятельства

После этого ему оставалось только нажать зеленую кнопку и как можно бодрее сказать “привет”. Ничего не услышав в ответ и устав ждать, он заговорил сам:

— Эмили, со мной все в порядке. Чуть измотался, вот и все. Ты только не приезжай, прошу тебя. Я заразен. — Эта тирада означала, что Тоби безумно стыдно. Дело с Коротышкой кончилось катастрофой, и он так ничего и не добился — кроме того, что его избили. Он облажался, совсем как ее отец, а помимо этого был уверен, что за его домом следят, так что ей совсем-совсем не надо приезжать, хоть она и врач и все такое.

Повесив трубку, Тоби понял, что Эмили и так не приехала бы — просто потому, что не знала, где он живет. Он никогда не сообщал ей свой адрес, лишь говорил, что квартира в Ислингтоне. Район большой и густозаселенный, так что он в безопасности. А главное — Эмили в безопасности, хочется ей этого или нет. Он выключил проклятый телефон и отрубился, только чтобы вскоре очнуться. На этот раз его привел в чувство не звон телефона, а невыразимый грохот — кто-то стучал в дверь, причем, судя по звуку, не просто кулаком, а как минимум молотком. Шум прекратился, уступив место голосу Эмили. Когда она кричит, ее голос очень похож на голос Сюзанны, подумал Тоби.

— Я перед твоей дверью, Тоби, — непонятно зачем сообщила Эмили уже во второй или третий раз. — Если ты не откроешь, я схожу к соседям и мы вместе взломаем дверь. Сосед знает, что я врач, и слышал странный шум из твоей квартиры. Тоби, ты меня слышишь? Я жму на звонок, но, кажется, он не работает.

Эмили была права — вместо мелодии из звонка доносилось лишь совершенно неприличное бурчанье.

— Тоби, пожалуйста, подойди к двери. Просто ответь мне. Я правда не хочу взламывать тебе дверь. Может, у тебя там кто-то есть? — после паузы добавила она.

После этого вопроса Тоби наконец сломался.

— Иду! — крикнул он и, убедившись, что у него застегнута ширинка, скатился с кровати и, цепляясь за стены, пополз по коридору, стараясь шевелить только левой стороной тела — там боль была не такой невыносимой.

Добравшись до двери, он смог простоять на коленях, не падая, достаточно долго, чтобы достать из кармана ключ, вставить его в скважину и дважды повернуть левой рукой.

На кухне царила мрачная тишина. В стиральной машине крутились простыни. Тоби в халате сидел за столом почти прямо, пока Эмили стояла к нему спиной и разогревала готовый куриный суп, который принесла из магазина вместе с прописанными ею самой лекарствами.

Перед этим она ловко и деловито раздела и обмыла голого Тоби. Взглянув на его опухшие и посиневшие гениталии, она не проронила ни слова. Эмили послушала сердце Тоби, померила пульс, пощупала живот, осмотрела его на предмет переломов и порванных связок, внимательно оглядела темные следы на шее, оставшиеся после того, как нападавшие немного его подушили, приложила к ушибам и синякам пакеты со льдом, дала несколько таблеток парацетамола для обезболивания и помогла прохромать по коридору на кухню, перебросив его руку себе через шею, а правой рукой придерживая его за бедро.

И за все это время они обменялись лишь парой фраз вроде “Потерпи, Тоби”, “Сейчас будет больно” и “Дай мне ключи и до моего возвращения не двигайся с места”.

Но теперь Эмили перешла к неприятным вопросам:

— Кто тебя избил?

— Не знаю.

— А почему тебя избили, знаешь?

Чтобы я не лез, куда не надо. Чтобы предупредить. Чтобы наказать за настойчивость и отбить желание быть настойчивым в будущем. Но ни один из этих ответов не показался Тоби достаточно однозначным, так что он промолчал.

— Ну, кто бы это ни был, у этого “кто-то” есть кастет, — заметила Эмили, не дождавшись ответа.

— Может, просто перстни? — предположил Тоби, вспомнив пальцы Эллиота, вцепившиеся в руль.

— Мне требуется твое разрешение, чтобы заявить в полицию. Я могу им позвонить?

— В этом нет смысла.

— Почему?

Потому что полиция не решит эту проблему. Полиция — часть этой проблемы. Но как такое скажешь? Проще промолчать.

— Вполне возможно, что у тебя есть внутреннее кровотечение. В селезенке. Это опасно для жизни, — поставила его в известность Эмили. — Тебе необходимо в больницу, нужно сделать рентген.

— Да я в порядке, цел-целехонек. Ты лучше езжай домой, правда. Они ведь могут вернуться. Честное слово.

— Ты не цел-целехонек, Тоби, и тебя нужно лечить, — сухо повторила она.

Этот разговор мог бы продолжаться бесконечно, если бы в этот момент дверной звонок, скрывавшийся в ржавой коробке над головой Эмили, не решил отчетливо булькнуть.