Виктор Островский - Лев пустыни

Он взял напрокат машину, назвавшись уже своим новым именем, и поехал в отель «Кемпин-ски», где заранее зарезервировал номер на одни сутки. Свою нынешнюю фамилию, которую он себе выбрал, Карл держал в строжайшей тайне даже от своих самых близких друзей и коллег. Теперь он был американским гражданином, владельцем роскошной квартиры на Пятой авеню в Нью-Йорке с видом на Центральный парк в Манхэтте-не. Квартира была приобретена Штази, но Карл постарался, чтобы все следы этой сделки исчезли. В одном из американских банков его ждал счет на кругленькую сумму, а во Франции немного ценных бумаг.

Однако настоящее сокровище хранилось в почтовом абонентном ящике в Нью-Йорке.

Когда они с коллегами занимались уничтожением документов Штази в Лейпциге, ему удалось утаить досье почти всех своих агентов. Он выбирал только тех, кто и понятия не имел, на кого в действительности работает; этих людей не слишком взволновало падение ГДР. С такой отборной группой агентов, которые были разбросаны по всему миру и которых он мог задействовать в любую минуту, да с террористической сетью, созданной при его активнейшем участии, Карл становился обладателем поистине бесценного сокровища.

Следующим этапом его путешествия будет Париж, потом Нью-Йорк.

Карл решил, что на ближайшие несколько месяцев нужно затаиться, проанализировать политическую ситуацию и определить ценность своего капитала при этом, как его теперь называли, новом мировом порядке.

Перед Карлом открывалась перспектива стать бизнесменом, причем очень богатым. Так ему, во всяком случае, подсказывала интуиция профессионала.

5 сентября, время: 17.00 – Дамаск

Шейби Тарик Талаат, низенький полнеющий мужчина лет пятидесяти, вышел из здания, где размещался генштаб вооруженных сил Сирии, на раскаленную сентябрьским солнцем улицу. Лицо Шейби, изборожденное глубокими морщинами, было сейчас неестественно бледным. Он нисколько не сомневался в достоверности только что полученной информации, хотя на этом совещании оказался совершенно случайно.

Ахмед Дайеб, шеф бюро национальной безопасности, уже несколько дней был болен, а его заместителя, непосредственного начальника Шейби, срочно вызвали в Аль-Хасаках, что в Восточной Сирии. И поэтому Шейби пришлось представлять свою организацию, самую могущественную из национальных структур безопасности, на совещании небывалого ранга и значения. К нему отнеслись с должным уважением и ознакомили с информацией, к которой он никогда не получил бы доступа при обычных обстоятельствах.

Шейби сразу сообразил, что напал на золотую жилу, и решил, что использует ее на все сто процентов, до конца. Он будет продавать информацию маленькими порциями. Таким материалом он не располагал никогда. Шейби отлично знал, что такие сведения стоят целое состояние. Сначала он пошлет покупателям что-нибудь для затравки, чтобы дать понять, какое сокровище у него в руках, а потом за каждый новый факт будет драть с них по три шкуры.

Когда совещание закончилось, он первым покинул конференц-зал.

Теперь же Шейби быстрым шагом спускался по наружной лестнице роскошного особняка в колониальном стиле, торопясь к своему «пежо-504», за-паркованному на правительственной стоянке. Когда он выезжал за ворота, охранники отдали ему честь.

Дамаск с его узкими улочками – не лучшее место для автогонок; напротив, он требует от водителя большого опыта, сосредоточенности и умения маневрировать. Вот почему Шейби, хотя и очень спешил домой, ехал по запруженным людьми и транспортом улицам медленно и осторожно, пробираясь кратчайшим путем через крытый базар Мидхат-Паша к Эль Малек. Затем, миновав кварталы правительственных учреждений и новое здание министерства образования, он вырулил на проспект Фарука Эль Аваля, где попал в солидную пробку.

Жара не спадала, хотя это время года было обычно более прохладным, чем остальные. Шейби обливался потом. Тонкий хлопок рубашки прилипал к спине. Шейби прекрасно понимал, что попасться на передаче секретной информации – это верная смерть. И совсем не обязательно – мгновенная. Но ненасытная жажда шикарной жизни оказалась сильнее страха перед возможным наказанием за то, что Шейби собирался совершить.

Он вел машину почти автоматически, мысли его в этот момент были далеко. Он не слышал муэдзинов, которые призывали правоверных на вечернюю молитву с крыш минаретов, чьи тонкие силуэты вырисовывались на фоне затянутого желтой дымкой неба.